Человек из красной книги

Когда начались первые схватки, всё было готово, под орех. Настя с водителем осторожно спустили Евгению Адольфовну к машине, и та отбыла рожать. Самого не было, сидел пообыкновению на пусковом, ждал сразу двух событий, не зная, какое из них наступит раньше: благополучное разрешение супруги от бремени или успешный запуск очередного носителя – не допускал при этом ни малейшего отклонения параметров ни там, ни тут. Оно и вышло, как задумал: это было редкое по совпадению двойное счастье: носитель улетел, унося с собой очередную станцию и вскоре достиг заданной точки, совершив мягчайшую посадку. Супруга же разродилась девочкой, Авророй Павловной Царёвой, здоровенькой, желанной, не выходящей из рамок стандарта и имеющей на выходе 51 сантиметр длины и 3300 грамм драгоценной живой плоти.

2

С этого дня жизнь в их высотной квартире стала другой. Царёв, как только приземлился в Чкаловском, ринулся не в подмосковный ЦУП, как поступал раньше, а домой. Ворвался, задыхающийся, пролетел по коридору, почти не касаясь ногами паркета: увидел, замер, протянул руки, стал ждать, пока поднесут и покажут. Аврошка спала, но Женя осторожно вынула ребёнка из кроватки и передала мужу. Тот взял младенца, как берут драгоценную античную вазу высочайшей хрупкости, и затих. Чувствовал разве что слабый сердечный перестук, отдающийся во всё тело сразу, и отдельно от него – биение жилки в районе левого виска. Раньше, до ареста, у него, бывало, слабо пульсировало ещё и справа на шее, в том месте, где располагается сонная артерия, но потом, в 38-м, когда допрашивали и пытали, следователь Чапайкин, из особистов, со всего размаха ударил графином по скуле, и в результате искалечил часть полости рта, саму скулу и край гортани. Правда, заметить дефект можно было, только если внимательно приглядеться и озадачиться происхождением такой особенности строения лица Павла Сергеевича. Сейчас всё это уже не имело никакого значения, он держал в своих руках дочь и знал, что никакие станции и корабли его, будь они с людьми на борту или беспилотные, куда бы они ни направлялись и какую бы самую непостижимую задачу ни пытались для человечества решить, всё равно никогда не сравнятся с этим чудом природы, которое сам же и сотворил, без каких-либо предварительных расчётов, осторожных проб, досадных ошибок и неизменных разочарований. Потом бережно, чтобы не сделать чего не так, передал девочку матери. Сказал:

– Вот высадимся когда, попрошу для неё кусочек лунного грунта доставить, но только не от автомата, а чтоб, скажу, руками забирали, лично попрошу кого-нибудь из орёликов своих.

Дальше жизнь их пошла, мало отличаясь от той, которой живут счастливые родители, когда на глазах у них нормально растёт и правильно, без любых видимых отклонений, набирает вес здоровенький и ужасно улыбчивый ребёнок. Настасья, одолев первые удивления от этой маленькой, появившейся в доме как ещё один царёв подарок, вскоре уже иначе, как и на самом деле, подарком для себя девочку не рассматривала. Когда-то жизнь обделила Настасью, обойдя её сбоку: оттого, наверно, маленьких вокруг неё не имелось никаких и никогда. Мать родила её одну, к тому же так и не смогла потом что-нибудь вразумительное донести ей насчёт чьего-либо отцовства: больше отмахивалась или просто прижимала к своим тяжёлым материнским грудям.

Домишко располагался в голой степи: полустанок, обслуживающий проходящие составы, кроме пары утлых строений, угольного склада да водокачки, не имел более ничего, за что можно было весело зацепиться глазом, какие уж там деточки, у кого? Играла всё больше в камушки, подсыпала их под колеса паровоза и ждала, как выстрелят они после крошкой. Учиться стала – за пять километров, ногами, в село: уставала так, что падала – оттого и ученье шло не в радость, а то бы, глядишь, и сама теперь инженерила, может, где, а не в работницах состояла или бетонщицей в те никчемные годы. В общем, всему обучались вместе с Евгенией. То обернуть надо, пелёночкой, помягчей, и чтобы сухая вся была. Сосочку подсунуть, когда выпадет, одеялко поправить, слюнявчик под кашку не забыть накинуть, ночью лишний раз подняться, глянуть, как сопит и не надо ли чего, кроме того, что и так сделали.