Человек из Оркестра

Она шла в свой кабинетик и думала о новом своем знакомстве. И какая-то невероятная радость распирала ее. Она включила ксерокс и легко стала исполнять работу, исполнение которой всё откладывала.

И еще она представила себе, как придет завтра на работу и когда встретит уборщицу, а она её обязательно встретит, она поздоровается приветливо «здравствуйте, Надя». Ей так захотелось, чтобы наступило это завтра, а с ним — и состояние в ней справедливой радости, что она уже готова была сейчас выбежать в коридор, чтобы сказать «здравствуйте, Надя». Всего-то.

Но тут зазвонил телефон. Звонила мать и намекнула Лиде, что в ее возрасте стыдно бегать в девицах, и еще, что у нее намечается выход в свет — так она называла пенсионерские свои посиделки, и нужно обновить гардероб и шляпу. На её жаркий призыв помочь ей, мать имела ввиду исключительно финансово, Лида не сдержалась и нагрубила — так длинно и нескладно она объяснила, что никому не позволит учить себя личной жизни.

— Ты неисправима, — повторяла мать.

Вдруг Лида перешла на какой-то защитный крик:

— Я — исправима. Исправима! — и отключила телефон.

И вдруг, вместо обыкновенного чувства вины перед родительницей, она готова была выкрикнуть «ура-ура-ура». От чувства свободы от деспотии и присмотра матери. И ура!

— Кому «ура»?! — заглянул в кабинет водитель Митя.

— Мне — «ура», — ответила Лида и легко почему-то рассмеялась.

— Что? День удался? — поинтересовался водитель. — Может, домой подброшу — свободен?

— Ура! Ура! Едемте, Митенька, — засияла Лида.

И когда они ехали, Лидия почему-то смотрела в окно автомобиля и уже знала, что никогда больше не спустится в метро.

Пье-де-пульная тетрадь,

11 ноября 2020

Этюд с котом

Она видела, как грабили ее дачу. Как вынимали стекло на веранде, и один из пары воришек забрался, довольно ловко, в покалеченную раму.

Вернее, дача была ее учителя, профессора. Она была уставшей аспиранткой, и профессор благородно повелел ей пожить до выходных у него на даче.

Вручил ключи и рукопись статьи, которую она должна загрузить в компьютер, с которым у профессора не сложились отношения.

Лене не спалось, и она вышла в ночной туман. Свет в доме был погашен, и это усыпило все воровские страхи и осторожности.

Она стояла в кустарнике шиповника во дворе, и ей было хорошо видно, как пара мужиков, посветив себе фонариком, стали осваиваться на веранде. Они настолько были уверены, что хозяина в доме нет, что открыли холодильник, вытащили оттуда бутылку водки и круг копченой колбасы.

И больше им ничего было и не нужно, они так же, через выбитую раму, покинули веранду, но не ушли, а присели прямо во дворе, за сколоченным из досок столиком. Стали выпивать и закусывать.

Лена боялась шевельнуться от необычности этого зрелища.

Испугалась, а потом поняла, что два этих, немолодых уже, мужика вовсе не воры, а мирные выпивохи, которые, хоть и украли пару бутылок и колбасу, но Лена услышала, как один сказал:

— Всё, хватит. Он — мужик богатый, и не заметит.

Они мирно сидели за столиком под фонарями и беседовали. Густой туман опускался клочьями прямо во двор, валялся на траве и надежно прятал Ленку от нежелательных гостей. Хотя они заметили бы ее вряд ли, и без помощи тумана.

Они пили и сплетничали о каких-то своих рабочих делах.

Вдруг к ним из темноты, прямо на стол прыгнул котяра. Хвост — трубой, и тут же был приласкан и угощен колбасой. Лена увидела в освещенном от сигарет пятне, как один нежно гладит кота и услышала:

— Взял бы домой — так моя выгонит, вместе с этим котом.

— И моя не примет.

Они разом тяжело вздохнули и разом выпили.

Лене очень хотелось в дом, она вышла прогуляться в легком халатике и шлепках. От сырого тумана ноги начали мерзнуть.

— Нехилый домик, — равнодушно оценил один из них.

— Простаивает — редко приезжает. Он — врач, профессор, конечно при деньгах.

Машины в гараже нет — значит в городе.

Они поговорили еще о каких-то пустяках, допили и, приласкав кота, бесшумно ушли.

Только Лена хотела выйти из своей засады, как один из мужчин вернулся, и аккуратно и умело вставил раму на место.

— А то вдруг — воры, — сказал он товарищу, и они покинули двор, пройдя при этом настолько рядом с Ленкой, что она ярко учуяла и запах водки, и дух краковской, которую, между прочим, она купила для себя.

Но ей не жалко было этой колбасы, какое-то удивительно непривычное их поведение и отношение к тому, что они делали, оставило на Лену сильное, просто ударное впечатление.

Друзья ушли, кот исчез тоже. Лена слышала, как они долго и тщательно закрывали калитку.

Это их забота о чужом добре умилила и рассмешила Лену.

Вслушавшись, как в темноте удалялись голоса ночных гостей, она, пробежав по влажной тяжелой траве по тропинке к дому, забежала, закрыла дверь на все замки и так, не зажигая свет, смотрела в темное окно во двор.

Мужчины, конечно, не вернулись, а Лена утром встретила хозяина дачи, который приехал на выходные с семьей и друзьями. И на вопрос профессора «как спалось?» — улыбнулась, кивнула, мол, все хорошо, и не стала рассказывать о ночных воришках.