Человек из пропавшей страны

Как забавно получать угрозы от красивой женщины. Они не кажутся реальными. “Красота не может причинять боль, только наслаждение”, – думал он. Закончилась музыка и Алиса села за свой столик, ничего больше не сказав. А Сафаров шел на свое место, продолжая мысленно танцевать с ангелом в женском обличье.

– Ты точно псих! – усмехнулся Глухарев. – Долго не проживешь.

Краб же ничего не сказал, только налил Сафарову водки в стакан.

– Пей, расслабься, тебе можно. Ромео.

Марат залпом выпил стакан водки. Волнение проходило. Да и можно ли это назвать волнением? Так, легкое послевкусие. Под пулями на дороге – вот это было волнение. А здесь…

Краб придвинулся к нему и вполголоса сказал:

– У меня стволы есть. В гараже. Мент один знакомый поехал сдавать оружие, изъятое у населения. Приехал, побухал с другими ментами, расписался в бумажке, а стволы не сдал. Привез обратно и своим знакомым раздал. Я тоже себе взял. Приходи как-нибудь, выберешь себе волыну.

Сафаров слышал его голос как сквозь вату. Водка, Новый Год, Алиса. “А ты мне нет”, – сказала она…

Проснулся Сафаров у Краба в квартире. Темные занавески на окнах давали зловещий оттенок. Голова ощущалась чугунным горшком, в который нагадила дюжина кошек. Марат встал с дивана, шатаясь, пошел к двери, нашел ванную, включил воду и некоторое время пил прямо из-под крана. Поразительно, как много воды помещается в человека! Вернувшись в комнату, он сел на подвернувшийся стул. Смутные картинки в голове выстроились в нечто отдаленно напоминающее логическую цепочку событий: он упал под стол и потом кто-то тащил его на себе к выходу. При этом ватными ногами Сафаров старательно помогал и себе и тому человеку. Он лежал на заднем сиденье машины, потом снова улица, лестницы и наконец все успокоилось.

Сафаров находился в квартире совершенно один. Решив дождаться хозяина, он включил телевизор, порылся в холодильнике, заварил крепкого чаю и расположился на диване рядом с журнальным столиком в форме черного сердца. По телевизору шла передача “Клуб путешественников”, затем “Пресс-экспресс” и “Новости”, но Сафаров почти не слушал. Он думал об Алисе. Его выходку в новогоднюю ночь она запомнит, вероятно, на всю жизнь. Страха не было. Он не боялся Палладия. Не боялся, потому что решил отступить.

Права народная поговорка: “Насильно мил не будешь”. Если девушка неоднозначно говорит, что парень ей не нравится, то какой смысл дальше трепыхаться? Чтобы потом, в лучшем случае, видеть ее кислое лицо? Нет, гордость не даст ему становиться ковриком для ее, пусть и прелестных ножек. Вешаться или стреляться из-за нее Сафаров не собирался. Или марать руки в крови конкурента, в надежде завоевать ее любовь. Алиса никогда не променяет Палладия на него. Как бы он ни старался. Своими грошами Сафаров смог впечатлить только Ленку, продавщицу с рынка, но Алиса на это не купится. А полагать, что он ей станет нужен просто как личность, с которым “рай в шалаше”, довольно глупо в наступивший прагматичный век. Алиса не любила его. И даже не уважала, чего уж тут. За все время она ни разу не назвала его по имени. Звала только “колхоз”. Не будь Сафаров зачарован точеным женским телом, он давно увидел бы ее холодность и понял насмешки. Он решил раз и навсегда покончить со своими чувствами к Алисе. Подкатил на глазах у всех, она сказала – нет, ну и “флаг ей в руки!” Если из-за чувств он становится похожим на собаку с высунутым языком – “в топку” такие чувства! Жил же до этого как-то без нее!

Вечером пришел Сергей Краб, принес импортный спирт, и рассказал за чаркой, что было в ресторане после того, как Марат отключился. Увозили не только Сафарова. Вся директорская свита от завода “наклюкалась” до визга. Кто-то стал снимать на видеокамеру, для прессы, но у него отняли кассету. Оказалось, что тот из приблатненных. Извинились, но кассету не отдали. У одной “бабы” сломался каблук, она скинула туфель, а он попал в голову другой. Та пошла “разбираться”, дошло до визга и оскорблений трехэтажным матом, от которого у мужчин отвисла челюсть. “Жаль, что их быстро растащили,” – смеялся Краб. Когда все натанцевались и объелись, “братва” развезла самых нетранспортабельных и под утро свалила “на поляну” со своими телками. Сафаров слушал его вполуха. Он пребывал в некоей смеси прострации и печали по своим чувствам к Алисе. Чувствам, которые есть, но смысла в них никакого нет.

На следующий день Сафаров выбирал оружие в гараже Краба. Его друг напился и еле стоял на ногах. В бетонном гараже, насквозь промерзшем, на верстаке лежали восемь пистолетов.

– Выбирай любой, – сказал Краб.

Все разные, один даже самодельный, а другой белый итальянский. Сафаров выбрал Макаров, который, по словам Краба, хорош в толпе и на короткой дистанции. Пуля не так проходит навылет, как у того же ТТ. Лишних не зацепит, а в кого попадет, сразу повалит.

– Ну это я так, для самообороны, – заверил Сафаров.

– Ну так-то все мы – для самообороны, – согласился Краб.

– А патроны?