Человек из прошлого

— Ну что значит был симпатичен? Он не девушка, чтобы быть мне симпатичным. Но относился я к нему, конечно, лучше, нежели, скажем, к Кондратьеву. Мне вообще было удивительно, как это Кочемасов сошелся с Николаем Кондратьевым и оказался с ним в одной компании. Один — законченный эгоист, любящий только себя, а у другого — я имею в виду Кочемасова — есть совесть и уважение к окружающим его людям. Ну и социальный статус у Кочемасова и Кондратьева был разный…

— Как вы сказали? — не совсем понял этот словесный оборот — «социальный статус» — Рожнов.

— Я хочу сказать, что Николай Кондратьев был из семьи партийного работника весьма высокого ранга. С детства привык к тому, что все его желания исполняются. Ну или почти все, — поправился Владимир Перегудов. — Сызмальства жил в сытости и полном достатке. Разными деликатесами питался, лучшие игрушки от родителей получал. На что пальчиком укажет — все это его становилось. Из таких как раз и получаются законченные эгоисты, живущие только для себя и ради своего удовольствия, — заключил Перегудов. — Эдик же Кочемасов — сирота. Таким, как он, всего приходится добиваться самим, ничего никто на блюдечке с голубой каемочкой им не подносит. Сами понимаете, каково ему пришлось, — посмотрел на Рожнова Владимир. — Но он к Кондратьеву не подмазывался, само как-то получилось, что они сошлись. А вот Валера Федынцев — тот к Кондратьеву едва ли в рот не заглядывал. Как хвостик за ним ходил. Таких шестерками зовут. Хотя папа у него — заведующий областным трестом «Росглавхлеб». Очень хлебная должность, — криво ухмыльнулся Перегудов.

— А сын известного писателя Кудряшова как к этой компании примкнул? — поинтересовался Рожнов, надеясь услышать что-то новое, что могло хоть как-то продвинуть начатое расследование.

— Вася-то? — хмыкнул Перегудов. — Да он не к компании, он к Нинель Яковлевой примкнул. А она была в той компании с самого начала. Вот так Вася Кудряшов и оказался вместе с Кондратьевым, Федынцевым и прочими гавриками…

— Говорят, институт он не окончил… — как бы ненароком упомянул Валентин Рожнов.

— Кудряшов-то? Нет, не окончил, — промолвил с некоторым сожалением Перегудов. — Летом тридцать восьмого года он бросил институт и укатил в какую-то глушь, на Север. Как говорили у нас на курсе, от несчастной любви. Потому что Яковлева на третьем курсе его бросила и стала встречаться с Николаем Кондратьевым. Как-то он мне говорил, что хотел бы поработать в артели золотодобытчиков, — пожав плечами, добавил: — Может, и съехал куда-нибудь туда.

— А что вы можете сказать про Яковлеву? — задал следующий вопрос старший оперуполномоченный отдела по борьбе с бандитизмом.

— Да ничего особенного. Среднего ума девица с хорошими формами, которые ценятся такими, как Николай Кондратьев. Мне кажется, — печально произнес Владимир, — Вася Кудряшов ее по-настоящему любил. А вот Кондратьев просто приятно проводил с ней время. Она сейчас на кафедре в нашем институте работает в качестве то ли секретаря, то ли ассистента кафедры. Вместе с Федынцевым, кстати.

Валентин Рожнов не стал говорить Перегудову, что эта информация ему уже известна по предыдущим допросам. Просто понимающе кивнул. Спасибо, мол.

Попрощавшись и поблагодарив Владимира Перегудова, Рожнов направил свои стопы к следующей свидетельнице — бывшей студентке самолетостроительного факультета Государственного авиационного института Полине Андреевне Терехиной. Женщина проживала на одной из улочек Ягодной слободы, вошедшей в состав города еще при жизни государя императора Александра Благословенного.

Встречен был старший оперуполномоченный двумя симпатичными детками: мальчиком постарше, лет восьми, и девочкой на год помладше, почему-то невероятно обрадовавшимися незнакомому гостю. Возможно, что ожидали гостинцев, каковых у Вали Рожнова не имелось. Напрасно прождав какое-то время в надежде получить угощение, разочарованные дети скрылись в дальней комнате и в продолжение всего времени разговора из нее не выходили.

Хозяйка дома — вдова фронтовика — была женщиной, погрязшей в заботах, ибо содержать одной двоих детей и собственный дом с приусадебным участком дело непростое и требующее немалых физических сил и душевных затрат. Причем каждодневных. Без выходных. Хотя именно огород и спас семью Терехиных от голода, постигшего город в памятном, тысяча девятьсот сорок четвертом году.

Каждодневные заботы, лежащие на плечах вдовы, конечно, наложили свой отпечаток на внешность Полины Терехиной — она выглядела несколько старше своих лет. Однако прошедшие годы не смогли стереть вполне еще заметную привлекательность с ее лица. Тридцать лет — покуда не тот возраст, когда женское тело сдается перед жизненными обстоятельствами и, увы, быстротекущим временем.

После ряда формальных вопросов, от которых никуда не деться, Валентин Рожнов приступил к обстоятельному допросу. Один из интересующих его вопросов он задал в ряду первых: