Человек из СССР

Входит Таубендорф. Он в шляпе, без пальто, худой, с подстриженными усами, в очень потрепанном, но еще изящном смокинге. Он остановился на первой ступени, потом стремительно сбегает вниз.

КУЗНЕЦОВ:

(Встал.) Здорово, Коля!

ТАУБЕНДОРФ:

Фу ты, как хорошо! Сколько зим, сколько лет! Больше зим, чем лет…

КУЗНЕЦОВ:

Нет, всего только восемь месяцев. Здравствуй, душа, здравствуй.

ТАУБЕНДОРФ:

Постой же… Дай-ка на тебя посмотреть… Виктор Иванович, прошу жаловать: это мой большой друг. Ошивенский. Айда в погреб, Федор Федорович.

Ошивенский и Федор Федорович уходят в дверь направо.

ТАУБЕНДОРФ:

(Смеется.) Мой шеф глуховат. Но он — золотой человек. Ну, Алеша, скорей — пока мы одни — рассказывай!

КУЗНЕЦОВ:

Это неприятно: отчего ты волнуешься?

ТАУБЕНДОРФ:

Ну, рассказывай же!.. Ты надолго приехал?

КУЗНЕЦОВ:

Погодя. Я только с вокзала и раньше всего хочу знать…

ТАУБЕНДОРФ:

Нет, это удивительно! Ты чорт знает что видел, что делал, — чорт знает какая была опасность… и вот опять появляешься — и как ни в чем не бывало!.. Тихоня…

КУЗНЕЦОВ:

(Садится.) Ты бы, вероятно, хотел меня видеть с опереточной саблей, с золотыми бранденбургами? Не в этом дело. Где живет теперь моя жена?

ТАУБЕНДОРФ:

(Стоит перед ним.) Гегелыптрассе, пятьдесят три, пансион Браун.

КУЗНЕЦОВ:

А-ха. Я с вокзала катнул туда, где она жила в мой последний приезд. Там не знали ее адреса. Здорова?

ТАУБЕНДОРФ:

Да, вполне.

КУЗНЕЦОВ:

Я ей дважды писал. Раз из Москвы и раз из Саратова. Получила?

ТАУБЕНДОРФ:

Так точно. Ей пересылала городская почта.

КУЗНЕЦОВ:

А как у нее с деньгами? Я тебе что-нибудь должен?

ТАУБЕНДОРФ:

Нет, у нее хватило. Живет она очень скромно. Алеша, я больше не могу, — расскажи мне, как обстоит дело?

КУЗНЕЦОВ:

Значит, так: адрес, здоровье, деньги… Что еще? Да. Любовника она не завела?

ТАУБЕНДОРФ:

Конечно, нет!

КУЗНЕЦОВ:

Жаль.

ТАУБЕНДОРФ:

И вообще — это возмутительный вопрос. Она такая прелесть — твоя жена. Я никогда не пойму, как ты мог с ней разойтись…

КУЗНЕЦОВ:

Пошевели мозгами, мое счастье, — и поймешь. Еще один вопрос: почему у тебя глаза подкрашены?

ТАУБЕНДОРФ:

(Смеется.) Ах, это грим. Он очень туго сходит.

КУЗНЕЦОВ:

Да чем ты сегодня занимался?

ТАУБЕНДОРФ:

Статистикой.

КУЗНЕЦОВ:

Не понимаю?

ТАУБЕНДОРФ:

По вечерам я здесь лакей, — а днем я статист на съемках. Сейчас снимают дурацкую картину из русской жизни.

КУЗНЕЦОВ:

Теперь перейдем к делу. Все обстоит отлично. Товарищ Громов, которого я, кстати сказать, завтра увижу в полпредстве, намекает мне на повышение по службе — что, конечно, очень приятно. Но по-прежнему мало у меня монеты. Необходимо это поправить: я должен здесь встретиться с целым рядом лиц. Теперь слушай: послезавтра из Лондона приезжает сюда Вернер. Ты ему передашь вот это… и вот это… (Дает два письма.)

ТАУБЕНДОРФ:

Алеша, а помнишь, что ты мне обещал последний раз?

КУЗНЕЦОВ:

Помню. Но этого пока не нужно.

ТАУБЕНДОРФ:

Но я только пешка. Мое дело сводится к таким пустякам. Я ничего не знаю. Ты мне ничего не хочешь рассказать. Я не желаю быть пешкой. Я не желаю заниматься передаваньем писем. Ты обещал мне, Алеша, что возьмешь меня с собой в Россию…

КУЗНЕЦОВ:

Дурак. Значит, ты это передашь Вернеру и, кроме того, ему скажешь…

Ошивенекий и Федор Федорович возвращаются с бутылками.

ТАУБЕНДОРФ:

Алеша, они идут обратно…

КУЗНЕЦОВ:

…что цены на гвозди устойчивы… Ты же будь у меня завтра в восемь часов. Я остановился в гостинице «Элизиум»{4}.

ТАУБЕНДОРФ:

Завтра что — вторник? Да — у меня как раз завтра выходной вечер.

КУЗНЕЦОВ:

Отлично. Поговорим — а потом поищем каких-нибудь дамочек.

ОШИВЕНСКИЙ:

Барон, вы бы тут помогли. Скоро начнут собираться. (Кузнецову.) Можно вам предложить коньяку?

КУЗНЕЦОВ:

Благодарствуйте, не откажусь. Как отсюда пройти на улицу Гегеля?

ОШИВЕНСКИЙ:

Близехонько: отсюда направо — и третий поворот: это она самая и есть.

ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ:

(Разливая коньяк.) Гегельянская.

ТАУБЕНДОРФ:

Да вы, Виктор Иванович, знакомы с женой господина Кузнецова.

КУЗНЕЦОВ:

Позвольте представиться.

ОШИВЕНСКИЙ:

Ошивенский. (Пожатие рук.) Ах! Простите, это я нынче молотком тяпнул по пальцу.

КУЗНЕЦОВ:

Вы что — левша?

ОШИВЕНСКИЙ:

Как же, как же, знаком. На Пасхе познакомились. Моя жена, Евгения Васильевна, с вашей супругой в большой дружбе.

ТАУБЕНДОРФ:

Послушай, как ты угадал, что Виктор Иванович левша?

КУЗНЕЦОВ:

В какой руке держишь гвоздь? Умная головушка.

ОШИВЕНСКИЙ:

Вы, кажется, были в отъезде?

КУЗНЕЦОВ:

Да, был в отъезде.

ОШИВЕНСКИЙ:

В Варшаве, кажется? Ольга Павловна что-то говорила…

КУЗНЕЦОВ:

Побывал и в Варшаве. За ваше здоровье.