Человек из телевизора

Приехав на автовокзал, Эвелина сказала, что ей надо сходить в туалет (притом, что она обходилась без этой опции обмена веществ). Ее продвинутый организм не имел никаких отходов — полностью замкнутый цикл с непонятной природой основного движка — заменителя сердца — микро термоядерный двигатель или что-то иное на не известных физических принципах. Когда она вышла из вокзального евросортира, Черников остолбенел, хотя мог ожидать что угодно, — она вновь кардинально сменила внешность. К нему направлялась взрослая девушка — молодая женщина, в которой он узнал попутчицу по купе — блондинку из новогоднего поезда 76 года. Длинноногая флегматичная антидюймовочка «Ведерникова» с выгоревшей прядью пшеничных волос.

— Зачем? — подал голос Черников.

— Извини. Я решила поменять гардероб. Мы женщины ведь такие.

Она была права: совершеннолетней девушке сподручнее было снимать квартиру, да и вообще контактировать с этим миром. Она установила контакты с агентством недвижимости еще из села, и теперь нужно было только съездить посмотреть квартиру. «Двушка» была в самом центре, и ехать было не нужно, а только пройти метров двести и подождать пока подойдет женщина от агентства. Дом, сооруженный в пятидесятых располагался на перекрестке Армянская — Штефан чел Маре. Вход был со двора. Они устроились на скамейке: молодой-немолодой мужчина и девушка. Со стороны они выглядели странной понятной парой: какой-нибудь бизнесмен и его секретарша, наконец, убедившая папика снять для нее квартиру. Именно так все представила женщина из агентства. Мужчина чего-то стеснялся и опускал глаза, а эта рослая девушка была улыбчива и медлительна, и вся прелесть ее была, именно, в этой статичной пластики в духе античной кариатиды. Она почти без слов одобрила сделку, кивнув головой мужчине после осмотра квартиры, оплатила на полгода вперед.

— Что будем делать? Сходим за телевизором? — Черников проявил инициативу. Они сидели на кухне, и ему неприятно было предложить ей выпить чай или кофе, потому что она не нуждалась не в том ни в другом.

— Пойди, прогуляйся. За телевизором я смотаюсь сама, чтоб не подсунули брак. Возьми эту карточку вместо денег, здесь уже во всю безналичку пользуют.

— А как мне с тобой связаться?

— Вот тебе телефончик-айфончик. Потренируйся пальчиком по экрану.

До своего последнего кишиневского дома он прошелся пешком. Вот и его двор. Зайти — не зайти. Кто его помнит, и если даже уловят сходство — примут за сына, за внука. Он дошел до своего подъезда и не встретил никого из знакомых. Он поднялся на свой этаж, позвонил в дверь к соседям, будучи уверенный, что тогдашние соседи — пенсионеры (на пять лет постарше его) вряд ли откроют дверь. На звонок отозвался молодой женский голос, и Черников пояснил, что ищет соседей своего родственника из 55 квартиры по фамилии Кордунян.

— Да это мои — прадед и прабабушка, — дверь открылась.

— Ну, а я родственник Черникова, он проживал в соседней квартире.

— Да что-то слышала. Там пропал человек лет двадцать назад.

— Вот, вот пропал. Я здесь ненадолго и решил зайти. А кто там сейчас живет?

— Одна семья. Скажем между нами — не очень доброжелательная — Женщине было лет тридцать, по-русски она говорила с акцентом, но улыбалась. — Я помню, мама рассказывал, что сосед прабабушки куда-то однажды исчез, и потом вскрыли квартиру, и никого не было, только телевизор включенный.

— Мой отец его двоюродный племянник, когда узнал, что я буду в Кишиневе, попросил хоть что-то узнать. Так не советуете беспокоить соседей?

— Попробуйте — пожала плечами женщина.

Дверь за женщиной закрылась. Черников позвонил в свою дверь (она даже внешне уже была не «своя» — новенькая металлическая красивенькая дверь разве только не китайская).

— Кто там?

— Здесь раньше проживал мой родственник. Хотел бы узнать никаких вещей от него не осталось?

— Не знаю ничего — зло отрывисто ответил мужик.

— Ну, можно хоть взглянуть на квартиру. Я приехал издалека.

Дверь открылась. Мужчина лет сорока был на голову выше Черникова. Возможно, он разглядел в глазок Черникова и не побоялся открыть дверь, предвкушая назревание скандала с заведомо слабым соперником.

— Чего надо?

— Хотел что-нибудь узнать о родственнике.

— Ничего не знаю.

— Ну, вот вижу оленьи рога… — Черников разглядел свою семейную реликвию, висевшую в прихожей.

— Вали отсюда — у мужика налились кровью глаза.

— Ну, хоть какие бумажки остались. Старые письма?

— Тебе чего нужно? — Мужик еле сдерживался и уже не сдерживался, поднял волосатую руку. — Пошел вон — психика сваливалась в экстазе праведного припадка. Он хотел оттолкнуть Черникова, и вдруг его рука уперлась вместо грудной клетки Черникова в стальную твердь банковского сейфа. Инерция руки легко погасилась, и даже стало больно костяшкам пальцев, когда рука сжалась в кулак и теперь попыталась усилить толчок-удар.