ЧЕЛОВЕК ИЗВНЕ

– Мы этого не знаем. И даже не хотим знать. Если Апра заговорит, а я тебе гарантирую, у него есть, что рассказать, гориллы из ФБР и из Бюро по борьбе с организованной преступностью вцепятся в горло и Рутбергу, и Деллакроче, как стая гиен в падаль. – Халлер ткнул пальцем в грудь Слоэна. – И ты знаешь, что они будут копать все глубже и глубже, не так ли, Дэвид? И кончится тем, что и твой дружок, Фрэнк Ардженто, закрутится вниз головой в этой центрифуге, можешь мне поверить.

Слоэн сделал несколько шагов по скрипящему полу. В словах Халлера была истина, и он это знал. Для ББОП, американского Боро по борьбе с организованной преступностью, самой эффективной и решительной антикриминальной организации в мире, мафия есть мафия. Какая бы ни была: итальянская, еврейская, китайская, албанская или марсианская. Не было никакой разницы. Если ББОП удастся ухватить Рутберга, шаг в сторону Ардженто станет неизбежным.

– Билет на твое имя уже заказан, – прервал его раздумья Халлер. – Аэропорт Кеннеди, «Континенталь», первый класс.

– Когда вылет?

– Завтра ночью. Люди Деллакроче встретят тебя в зале прилета. Они снабдят тебя всем, что тебе понадобится.

Слоэн посмотрел на него долгим взглядом:

– А сейчас вопрос на четверть миллиона долларов?

– Мне не терпится услышать его.

– Почему я, Майкл? Почему я, работавший на вашего конкурента? Почему не поручить это дело одному из свободных молотильщиков Дона Франческо Деллакроче?

– Здесь нужен человек со стороны. Кто-то, кто не может быть увязан ни с Самуэлем Рутбергом, ни с Доном Франческо.

– Человек со стороны, – повторил медленно Слоэн.

– Именно. В настоящем контексте, я бы сказал, это имеет огромный смысл. Человек со стороны, и к тому же, лучший на этом поле.

– Я ушел с него.

– Дэвид, никто никогда не уходит из системы. Ты это знаешь. И я это знаю.

– Всегда кто-то делает что-то в первый раз.

– Но не в этот раз. Может быть, именно это я и пытался тебе объяснить. Впустую, ясно. Я видел, как ты снес эти штакетины из автомата с дистанции четырехсот метров и при сильном ветре.

– Хотел убедиться в разумности потенциальной инвестиции четверти миллиона долларов?

– Не я. Самуэль Рутберг. Мне нет никакой надобности выяснять что-либо. Потому что ты и я знаем истину, не так ли, Дэвид?

– Ты уверен, что ты и я знаем истину, Майкл?

– И даже слишком хорошо. – Халлер кивнул в сторону дюн. – Ты решил похоронить себя в этих песках, забавляться своими тиньтинькающими висюльками. Ты попытался спрятаться за твоим псевдоэкзистенционализмом в последней стадии… А истина в том, что тебе надоела смерть. И ты отказался признаться себе в этом.

Халлер протянул ему руку:

– Что бы эта наша встреча могла означать… – Он засмеялся. – Начало хорошей дружбы.

Слоэн проигнорировал протянутую руку. Улыбка Халлера показалась ему улыбкой продавца подержанных автомобилей, всучивающего сумасшедшему клиенту старую развалюху.

– В системе, мистер Халлер, дружба плавает лицом вниз в луже дерьма. Вместе с этикой и совестью.

– Вам виднее, мистер Слоэн.

Сильный атлантический ветер продувал пустые комнаты заброшенного дома.

– Хорошо, будем придерживаться профессиональной сдержанности. – Халлер поднял воротник плаща. – Я все еще не услышал твоего решения.

Искупление!

Слоэн ответил, глядя на серые тяжелые волны:

– Я сделаю это.

6.

Ветер, сухой и знойный, сблизил горы и равнину.

Под иссушающим солнцем гряда Альп, взявшей город в осаду, казалось на расстоянии вытянутой руки. Ни следа облачка в небе. Небоскребы административного центра смотрелись монолитными часовыми из бетона и стекла, переговаривающимися световой азбукой в ожидании атаки каменных гигантов. Краски были яркими, оттого каждый элемент зданий смотрелся, как на картинах Дали. Этим днем Милан сверкал, словно Лос-Анджелес на фоне гряды Сан Бернандино.

Андреа Каларно был в Лос-Анджелесе всего один раз, несколько лет тому назад, зимой, на конгрессе полицейских сил США и Европы. Безграничный горизонтальный разброс города произвел на него большое впечатление. Но не столько сам город, сколько климат: в середине ноября было девяносто пять градусов по Фаренгейту, что соответствовало тридцати трем градусам по Цельсию. Температуре в разгар лета. Девушки южной Калифорнии, щедро снабженные длинными ногами, бедрами, грудями, глазами и губами манекенщиц нижнего белья, загорали на пляжах Лонг Бич, Санта Моники и Малибу. Фривеи и постоянно закупориваемая сеть городских автострад были заполнены автомобилями с откинутым верхом. Люди на улицах в майках с короткими рукавами, в шортах и легких брюках. Там дул такой же странный ветер, сухой и знойный. Санта Ана, как его называли. Он спускался к Тихому океану из пустыни Мохаве, сводя на нет относительную влажность. Ветер забрасывал желтым песком любые поверхности, загоняя его в самые немыслимые щели. В Городе Ангелов говорили, что Санта Ана – ветер безумия, черный ветер.