Человек, который хотел понять все

– Ну, и как вы это все можете объяснить? – вопрос прозвучал нейтрально... пожалуй, даже сочувственно.

За расположенными полукругом массивными письменными столами сидели три человека в белых мундирах – следователи Службы Безопасности. Позади них расположилась стенографистка, а у задней стены, на стульях – мужчина и женщина в черной униформе внешней охраны (они опоздали минут на пять и остались не представлены). Лиц служителей правосудия Франц не различал из-за двух ярких светильников, расположенных у боковых стен и направленных ему в лицо, – он видел лишь темные силуэты. На столах следователей и стенографистки стояли лампы в черных абажурах; задняя часть комнаты тонула в полумраке. Как всегда и везде на Втором Ярусе, было очень жарко.

– Объяснять – не мое дело, господин Следователь.

Следователь справа от Франца негодующе хмыкнул, Следователь в центре резким движением поднял голову.

– Но посудите сами, подследственный: ваша версия событий абсолютно невероятна, – Следователь, сидевший слева, говорил мягким баритоном и с интонациями человека, желающего помочь. – Если вы хотите, чтобы вам поверили, вы должны представить объяснения.

– Иначе мы будем интерпретировать факты сами, – зловещим басом добавил Следователь справа.

Добрый полисмен, злой полисмен – распределение ролей в этом театре теней оригинальностью не отличалось.

– Тогда задавайте вопросы, господин Следователь.

Следователи переглянулись, и «Добряк» задал первый вопрос:

– Вы утверждаете, что драка между вами и заключенными... э-э... – он заглянул в бумаги на своем столе, – 12-м и 16-м началась из-за того, что те хотели изнасиловать новичка – заключенного 24/21/17/2.

– Да.

– И 24-й не мог защитить себя, пока за него не вступились вы.

– Да.

Добряк умолк, как бы обдумывая услышанное, а в разговор вмешался Следователь, сидевший в центре:

– Так каким же образом беззащитный 24-й, – иронически спросил он резким неприятным дискантом, – превратился в могучего и беспощадного маньяка, чуть не одолевшего вас, победителя его двоих обидчиков?

– Не знаю, – Франц вспомнил запуганное выражение на лице новичка в начале событий, зловещую ухмылку в середине и ужасную гримасу в конце. – Нет, не знаю.

– А кстати, почему вы вообще за него вступились? Вы за всех униженных и оскорбленных вступаетесь, как Дон Кихот? – Этот Следователь, видимо, играл роль «Скептика».

Франц промолчал.

– Отвечай на вопрос! – гаркнул «Злыдень» справа.

– Мое отношение к униженным к делу не относится.

– Ах ты, сволочь...

– Господа, господа, – примирительно перебил Добряк, – давайте оставаться в рамках... – он пошелестел бумагами на своем столе. – Продолжим допрос: каким, по-вашему, образом, 24-й сумел выбраться из запертой камеры и расправиться с охранниками и Наставником?

Секунд пять Франц собирался с мыслями... от удара прикладом, полученного при аресте, у него болела голова.

– Я не утверждал, что это он расправился с охранниками и Наставником.

– Ну, полно-те, подследственный, ведь кто-то же расправился, – произнес Добряк с укоризной, – так сказать, судя по конечному результату. Причем сами же вы и показали, что 24-й был еще жив, когда все остальные на этаже (кроме вас, конечно) уже погибли. Так не естественно ли предположить...

– Естественно, господин Следователь, – согласился Франц, не дожидаясь, что его припрут к стене, – и точного ответа на этот вопрос у меня нет, – (Скептик презрительно хмыкнул). – Могу лишь предположить, что 24-й ночевал не в камере, а в изоляторе.

Следователи переглянулись. Добряк хотел задать следующий вопрос, но его перебил Скептик:

– Вы упускаете из вида, любезный друг, что изолятор на ночь тоже запирается.

– Это верно, господин Следователь, – парировал Франц, – но отношение охраны к изоляторным заключенным не такое, как к заключенным в камере. 24-й мог застать охранника врасплох.

– Это каким же образом?

– Например, вызвать его под предлогом плохого самочувствия, а потом зарезать.

– Чем?

– Ножом, который вы видели.

Лицо Скептика скрывала темнота, но чувствовалось, что он издевательски улыбается.

– То есть ножом, изъятым у вас.

– Я объяснил, как это произошло.

Добряк сделал какую-то пометку в своем блокноте.

– И откуда же, по-вашему, 24-й достал нож? – Скептик не скрывал сарказма.

– А откуда я?

– А вот этого, подследственный, я у вас как раз и не спрашивал... как говорится, на воре шапка горит! Ха-ха-ха!.. – Скептик фальшиво захохотал, будто Франц сказал что-то смехотворно глупое. – Заключенные делают ножи в механических цехах, – благодушно пояснил он, обернувшись к мужчине и женщине в заднем ряду.

Франц промолчал. У него болела голова.

– А откуда вы знаете, что 24-й был отправлен в изолятор? – спросил Добряк.

– Я не знаю, а лишь предполагаю.

– Поясните.

– Если новичок правдиво рассказал Наставнику о том, что произошло, тот должен был отправить его в изолятор.

– И сделать соответствующую запись в Дневнике Потока, подследственный, – иронически добавил Скептик. – Ваша гипотеза остроумна, но может быть с легкостью опровергнута.

– Ну так опровергните, – согласился Франц. – Вы нашли Дневник?

– Нашли.