Человек, который хотел понять все

– Теоретически я мог бы пробраться из карцера к главному посту незамеченным, – он замолчал и секунд пять слушал пульсировавшую в висках боль. – Но, во-первых, это крайне маловероятно – чтобы второй охранник не смотрел в сторону карцера, зная, что его товарищ ушел туда ночью по срочному вызову. А во-вторых, я этого не делал, и доказать обратное никто и никогда не сможет.

Он посмотрел по очереди на сидевшие перед ним три черные фигуры.

– Продолжайте, подследственный, – произнес Добряк ничего не выражавшим голосом.

Подавив непрерывно усиливавшееся чувство безысходности, Франц продолжил:

– Потом 24-й перенес тело первого охранника из изолятора в коридор и спрятал его в стенном шкафу.

– Каким образом в изоляторе не осталось следов крови? – злобно пробасил Злыдень.

– Если держать труп сидя, прислоненным к стене, то кровь из перерезанного горла будет впитываться в переднюю часть мундира и не попадет на пол.

– Значит, 24-й попросил охранника сесть на пол и прислониться к стене – и лишь потом зарезал его? – усмехнулся Скептик.

– Даже если кровь и брызнула на пол, в изоляторе есть умывальник, и все следы ничего не стоило убрать.

– Я в это не верю, – это сказал Злыдень.

– Ваше право, господин Следователь, – сделав паузу в ожидании дальнейших придирок (их не последовало), Франц продолжил: – Затем 24-й проник в квартиру Наставника, убил его и завладел автоматической винтовкой.

– Каким образом? Все огнестрельное оружие хранится в запертом сейфе – чтобы открыть его, нужно знать шифр, – это сказал Скептик.

– Он мог пригрозить Наставнику и заставить его выдать шифр.

– Этого не могло быть, подследственный: все указывает на то, что преступник убил Наставника сразу же, как проник в его апартаменты. На лице убитого осталось спокойное выражение, а в его крови нет так-называемых «гормонов страха».

Франц на мгновение задумался.

– Ну, тогда Наставник, в пьяном виде, мог забыть запереть сейф после того, как выдал оружие охранникам.

– Это тоже маловероятно: охранники-то были трезвы и указали бы ему на просчет.

– Они могли не заметить, господин Следователь.

– Ну, хорошо, продолжайте, – неожиданно сдался Скептик.

Добряк и Злыдень промолчали; победа досталась Францу подозрительно легко.

– Далее, 24-й проник (с помощью ключей, взятых у охранников) на территорию Потока и расстрелял всех заключенных, кроме 12-го и 16-го; а последних, угрожая оружием, отвел к карцеру, приказал им лечь на пол и перерезал им глотки. Потом перенес тела в карцер и уложил на кровати – вся операция не должна была занять более десяти секунд.

– А вы даже не проснулись? – язвительно поинтересовался Скептик. – Крепкий сон – признак чистой совести.

– Проснулся, господин Следователь, но не сразу и, поскольку трупы были укрыты с головой простынями, ничего не заметил.

– Вы поразительно ненаблюдательны, мой друг.

Франц промолчал, не желая тратить силы на бесплодные препирательства.

– Я уснул опять. А 24-й, вернувшись в камеру, обнаружил, что некоторые заключенные не убиты, а только ранены, и дострелял их.

Злыдень и Скептик, перебиравшие бумаги на своих столах, подняли головы. Добряк резко спросил:

– Откуда вы знаете?

– Что знаю?

– Что некоторые из заключенных не были убиты наповал?

– Догадался по пороховым отметинам на их телах – их приканчивали одиночными выстрелами в упор, да и винтовка, когда я ее нашел, была переключена на одиночный бой.

Злыдень и Скептик опять опустили головы и зашуршали бумагами. Франц продолжал:

– После этого 24-й вернулся в карцер, приоткрыл дверь и разбудил меня каким-то звуком, а сам отправился в апартаменты Наставника (он понимал, что рано или поздно я обязательно туда приду). Он спрятался в спальне, намереваясь задушить меня и оттащить труп в изолятор; видимо, он хотел представить дело так, будто я сам напал на него, но не рассчитал своих сил. Именно для этого он расстрелял все патроны и оставил нож в камере: иначе бы получилось, что я явился в изолятор вооруженным до зубов, и ему б никто не поверил, что он сумел меня одолеть.

– И он не испугался оставить нож? – недоверчиво спросил Добряк. – Ведь вы могли прихватить его с собой, и тогда б он не имел ни одного шанса. – Добряк посмотрел на остальных двух следователей, и те согласно закивали головами.

– 24-й демонстративно оставил на рукоятке ножа отпечатки своих пальцев – он понимал, что, увидев их, я ножа не коснусь. Он, видимо, собирался стереть отпечатки уже после того, как убьет меня; он даже мог принести нож в изолятор, коснуться рукоятки моей ладонью и унести обратно – что подтверждало бы его версию событий. Видимо, 24-й был уверен, что справится со мной голыми руками... и, кстати, справился бы, если б мне под руку не подвернулся тот камень.

Скептик поднял голову и с лицемерной заботливостью сказал:

– Я должен предупредить вас, мой друг, что следов крови 24-го на камне не обнаружено – только кровь вашего Наставника. Ну и, конечно, отпечатки ваших пальцев.

– Уж не хотите ли вы сказать, что я убил Наставника этим камнем, господин Следователь?