Человек, который стал Богом

Как, наверное, уже понял читатель, таинственный мужчина неопределенного пола шел один по улице, а затем сел в автобус. Он ехал в никуда. Бесцельность жизни и была его внутренней целью. Бесцельность была порогом, о который запинались ограниченные социумом люди, окружавшие его повсюду. Целеустремленные обезьянки, за которых все решили и чьи цели запрограммировали церковь, правительство и коммерция. Он презирал этих людей, хотя уважал их достижения и свершения: красные дипломы, детские велосипеды и дачи на Средиземном побережье. Презрение жило у него как отрицание нелепости эгоистических стремлений. А эгоистические стремления были чем-то мелким, несуразным, неестественным. Как то, что искусственно давало импульс человеку. Движения ради движений. Игра ради игры. Секс ради секса. Если за движением нет остановки, а за игрой выигрыша, а за сексом расслабления, то можно и не вставать с постели, можно даже не рождаться на белый свет. Свою жизнь этот мужчина видел не как прозябание на сбитой каблуками обочине городской дороги, а как нерегулируемое никем броуновское, хаотичное движение. Он хотел дать жизни максимум возможностей творческого воздействия на самого себя. Преодолеть предел ожидаемого, когда ожидания отсутствуют вовсе. Ведь если он приходит в магазин, там все запрограммировано на то, чтобы выполнить вполне определенный алгоритм воздействий на вошедшего. В магазине никто ему не отпустит грехи, не даст переночевать и не подарит билет на футбол. Жесткий каркас ожидаемого как металлическая сетка, утопающая в жидком бетоне, придает миру основательность. Запланированное ожидание делает систему рационально выгодной для ее пользователей. Четкое понимание ожидаемого создает у человека иллюзорный эффект предсказуемости мира. А предсказуемость дает удовольствие самого предвкушения. Таким образом, чем более предсказуема ситуация, тем спокойнее человеку, находящемуся в ней. Человек получает то, что любит очень давно – иллюзии. В данном случае, это иллюзия порядка. Но наш таинственный незнакомец вожделел к реальности исторической неопределенности и беспорядочности, лишенной всяческих иллюзий. Потому что видел в этом то настоящее состояние миропорядка во Вселенной, что не нуждается в эго, как ограниченный человек. Бессмысленно выбирать предсказуемое, потому что это скучно. Лучше выбрать сложное и хаотичное, бесцельное и неопределенное, двигаясь по жизни как фланер, без четкого плана, без жесткой цели – и жизнь начнет танцевать всеми своими возможностями и вариациями. Он сможет встретить людей, которых бы не встретил, если бы проложил понятный маршрут. Он сможет встретить обстоятельства, в которых не оказался, будь он слишком дотошным и фанатичным в предсказании своего пути.

Очень важно пристально отследить взаимосвязь той легкости, с которой скользил неизвестный герой по ландшафту и вместе с тем той тяжеловесности его имманентной предпочтительности, с которой он выбрасывал вовне свои размашистые и прицельные жестикуляции. Игра событий, которые вихрем кружили чужими судьбами вокруг, завораживала его нутро. Ему нетерпелось познать всех людей до единого, познать сущность всего, что любопытно клекотало во рту как дождливая вода, жадно стекающая в жерло подземного люка после сильного ливня. Он хотел остановить жизнь, стремительно несущуюся вперед, но остановить не на уровне физики, а на уровне впечатления. Он мечтал внутренне запечатать в своем сердце это короткое мгновение жизни. И не секунду, не минуту, не час. А целый век он видел этим мгновением. Грустно, но праведно мысль о безвозвратности уходящего времени пульсировала в его сознании, делая все происходящее вокруг поистине уникальным и неповторимым. Он плевался, когда слышал про уникальность и неповторимость в каком-то эгоистичном контексте, будь-то в праздничных поздравлениях или пьяных россказнях. Настоящая уникальность и неповторимость – это не фамильная тоска по утерянным выгодам и связям, а когда чувствуешь могущество времени стереть любое имя и достижение в порошок. Ничто не вечно, но люди так стремятся обрести бессмертие в материальном, хотя это самое ненадежное свидетельство твоей жизни. Висячие сады Семирамиды. Александрийская библиотека. Колосс Родосский. Жизнь невероятно изменчива по отношению к себе, что ярко ощущают старики, которые еще вчера были молоды и задорны, завоевывая одну вершину за другой, а сегодня просят помощника встать с постели и проводить их в уборную. Настоящая уникальность и неповторимость не нуждаются в свидетельствах своего существования, будь-то успехи юных лет или прорыв в опустившейся к земле старости. Хмель этих истин кружил мужчине голову.