Человек на все рынки: из Лас-Вегаса на Уолл-стрит. Как я обыграл дилера и рынок

Крах банковской системы был отчасти вызван действиями вкладчиков, которые, видя банкротство некоторых банков, бросились забирать свои деньги из других, пока еще было время. Чтобы исключить возникновение такой паники в будущем, банковский Закон 1933 года (также называемый законом Гласса – Стиголла) попытался ограничить масштабы спекуляции путем разделения коммерческих и инвестиционных банков[327]. По тому же закону была создана Федеральная корпорация по страхованию вкладов (Federal Deposit Insurance Corporation, FDIC), возмещающая потери до определенного предела. В 2015 году застрахованная сумма составляла 250 000 долларов на один банковский счет. Эта страховочная сетка подверглась серьезному испытанию в 1980-х годах, когда крах кредитно-сберегательной системы обошелся Федеральной корпорации по страхованию вкладов – то есть нам, американским налогоплательщикам, – приблизительно в тысячу долларов на каждого жителя страны независимо от пола и возраста.

Начиная с 1980-х годов государство в лице президентов, конгресса и Федеральной резервной системы подарило нам три десятилетия ослабленного регулирования финансовой отрасли. Использование заемных средств, легкие прибыли и «финансовый инжиниринг» привели к возникновению целой серии спекулятивных пузырей и поставили под угрозу стабильность самой финансовой системы.

Первым всемирным кризисом стал октябрьский крах 1987 года, в котором американский рынок обрушился на 23 % за один день. Его причиной стал масштабный эффект обратной связи недавно появившегося произведения финансовой математики, портфельного страхования, которое получало заемные средства через новые рынки финансовых фьючерсов. К счастью, акции и экономика в целом быстро оправились от этого удара. К несчастью, мало кто сделал выводы об опасности чрезмерного использования заемного капитала.

Второе предупреждение было получено в 1998 году в виде краха хедж-фонда Long-Term Capital Management (LTCM). Эта так называемая звездная команда лучших в мире трейдеров и специалистов по теории экономики, возглавляемая расточительным трейдером и двумя лауреатами Нобелевской премии по экономике, оказалась на грани потери всего чистого капитала фонда, четырех миллиардов долларов. Благодаря ослабленному регулированию того времени заемные средства превышали капитал фонда в 30–100 раз. Среднегодовая прибыль, составлявшая менее 1 %, была раздута при помощи заемных средств в годовые доходы на уровне приблизительно 40 %. Пока мир цен на активы оставался нормальным, все шло хорошо, но, подобно тому, как в 1929 году инвесторы с маржой 10 % были уничтожены небольшим снижением курсов, фонд LTCM, маржи которого составляли от 1 до 3 %, был сокрушен изменением тенденции развития рынка.

Нассим Талеб красноречиво объясняет в своей книге «Черный лебедь»[328], что явно чрезмерно высокие прибыли, подобные доходам LTCM, получаемые в нормальное время, могут оказаться иллюзорными, так как их с лихвой покрывают нечастые, но крупные потери, вызываемые чрезвычайными событиями. Такие «черные лебеди» могут оказаться отрицательными для одних, но положительными для кого-то другого. Так, если в 1994 году я отказался от возможности инвестировать в LTCM и временно разбогатеть, то в 1998 году я заработал на искаженных рыночных ценах, образовавшихся в результате краха этого фонда. Потери LTCM обернулись прибылью для нашей компании Ridgeline Partners.

Крах LTCM грозил возникновением на счетах других организаций проблемных активов общей стоимостью около 100 миллиардов долларов. Это привело бы к банкротству некоторых банков, брокерских контор или хедж-фондов, что, в свою очередь, вызвало бы распространение новой волны проблемных активов и банкротство других учреждений. Если бы это случилось, эффект домино мог бы вызвать всемирный финансовый крах. Однако в дело вмешался организованный Федеральным резервом консорциум, который взял LTCM в свое управление, внес дополнительные фонды и провел упорядоченную ликвидацию.