Человек неразумный

– А вот клятвы давать не стану! Зачем?! – вскричал Заломов и почувствовал, как его охватывает эйфория праведного гнева. – Мы всего лишь показали, что плодовые мушки, выросшие на неизвестном красителе, меньше дохнут. И это всё! Я не вижу тут предмета государственной тайны?

– А от тебя и не требуется что-то видеть. От тебя требуется лишь молчать и неукоснительно исполнять мои указания. Короче! Я требую, чтобы поклялся Рросссией! Это абсолютно!

Обе руки Драганова сжались в кулаки, а лицо стало мертвенно белым, даже губы побелели. Эти слова, лицо и поза вызвали у Заломова ответную реакцию. Его мышцы тоже напряглись, и тело непроизвольно заняло боевую стойку. С трудом подавляя уже собственную агрессию, Заломов почти прошипел:

– Егор Петрович, не переходите черту.

Эти слова и шипение возымели действие. Драганов будто очнулся. Он опустился на стул и вытер платком мокрое лицо.

– Ладно-ладно, успокойтесь, экой вы, однако, прыткий. И всё-таки я вас убедительно попрошу… нет, я требую! Никому! Слышите?! Никому не вздумайте рассказывать об эффекте этой красной краски!

Отступление шефа позволило и Заломову перейти на более миролюбивый тон.

– Не волнуйтесь, Егор Петрович. Ни американцы, ни сионисты ничего не узнают о нашей работе.

– Ну ладно, … уходите, – сбившееся дыхание мешало шефу говорить. – Да уходите же вы, наконец! Мне надобно отдохнуть.

Заломов вернулся в свой подвал, сел в кресло и попробовал успокоиться. Он был поражён странной реакцией Драганова на эффект КСК. Желание шефа бросить остатки красителя в корм каким-то «высшим» выглядело крайне авантюрным. В голове Владислава не укладывалось, как можно исследовать действие вещества, не имея ни малейшего представления о его химическом строении. Он был убеждён, что сначала следует установить формулу красителя, а затем повторно его синтезировать в объёме, достаточном для любого опыта. Получалось, что Драганову недостаёт элементарной расчётливости. Но такой вывод выглядел крайне сомнительным. Логика Заломова давала сбой. И тут он вспомнил свой вчерашний разговор со Стукаловым и слова драгановского любимца: «Ты думаешь, наши учёные играют тут в шахматы? – Нет, Слава, они играют в шашки». Это неожиданное воспоминание окончательно сбило Заломова с толку. Случилось самое ужасное – он ничего не мог придумать. В голове его гулко звенела торичеллева пустота, а обеднённая глюкозой кровь жаждала энергетических вливаний. Наконец до него дошло, что сначала надо сходить в столовую и только потом, уже на сытый желудок, поразмыслить о мотивах столь странного поведения шефа. Заломов снял рабочий халат, бросил прощальный взгляд на ряд колб с алыми мухами, и… и в этот момент в его трудовой каморке зазвонил телефон. «Владислав Евгеньевич, – раздался в трубке прерывистый хрип Драганова, – мы с вами, кажется, не договорили. Пожалуйста, зайдите ко мне часика эдак в два».

Ровно в два Заломов, сытый и умиротворённый, вошёл в приёмную шефского кабинета. Он уверенно направился к двери с чёрной обивкой и чуть не налетел на неожиданно возникшую на его пути Альбину. Выпятив свою привлекательную грудь, поджав и без того плоский живот и устремив на молодого человека твёрдый и холодный взор, секретарша всем видом своим демонстрировала, что не пропустит чужака на охраняемый ею объект и готова исполнить свой служебный долг любой ценой. Заломов с удивлением взглянул на торжественно напряжённое лицо Альбины и попытался объяснить ей, что шеф сам назначил ему встречу на два часа.

– Ну и что? – перекрыла секретарша словопоток жалкого младшего научного сотрудника, – придётся подождать. У Егора Петровича срочное совещание с важным лицом.

– Странно. Шеф не мог так поступить, – продолжал упорствовать Заломов.

– Сочувствую, однако ж пропустить не могу. Владислав Евгеньич, я вас убедительно попрошу присесть на диванчик.

Заломов послушно сел и вскоре почувствовал сильную сонливость. С мыслями об Анне, о её шёлковой коже, о запахе её волос и о прочих сексуальных атрибутах молодой женщины он заснул, откинувшись на мягкую диванную спинку. Очнулся от зычного смеха и увесистого хлопка по плечу. Перед ним стояли Драганов и Ковдюченко, и оба хохотали. На часах было 14-40.

– Ты смотри, как уработался, – выпалил суетливой скороговорочкой бесноватый профессор.

– Уж и не знаю, что это его эдак уработало, – добавил Драганов.

– Ну, сам понимаешь, что. Дело молодое, молодецкое, – продолжал «острить» Ковдюченко.

Тут Заломов взорвался:

– Егор Петрович, почему вы заставили меня проторчать здесь целых сорок минут?

Однако вместо шефа ответил Ковдюченко:

– Да вы не серчайте, молодой человек. Значит, у старших товарищей нашлись дела поважней.

– Ладно, – Заломов с трудом выдавил из себя улыбку, – будем считать, вы решали стратегические проблемы государственной важности.