Человек-Паук. Майлз Моралес

– Это может быть ваше первое имя, второе или фамилия, неважно. Если найти конкретное значение не получится, просто спросите у родителей, почему они назвали вас именно так. А затем напишите сиджо о своих открытиях. Все ясно?

Майлз едва заметно кивнул. Он все еще не мог оправиться от того, что произошло в кабинете декана Кушнера. Он поджал губы, затем снова расслабил их. Ему хотелось заплакать. Или закричать.

Прозвенел звонок.

– Чувак, где ты был? – спросил Ганке. – Мне нужно было, чтобы ты отговорил меня от самоубийства. Все повторяли о том, как сильно любят свою семью. В смысле, я тоже люблю свою семью, но… сам знаешь. Народ говорил о своих отцах, как о любимых песиках. А я только и мог думать о том, где же, черт возьми Майлз?

– В кабинете Кушнера, с предками.

Майлз даже ничего не доставал из рюкзака, поэтому он просто закинул его на плечо, глядя, как Алисия выходит из класса, даже не посмотрев на него.

– С предками?

– Ага. Потом расскажу, – буркнул Майлз, уже пробираясь между рядами парт.

– Стой, а обедать ты не идешь?

– He-а, я не голоден. Наверное, просто посижу в библиотеке до урока Чемберлена.

Ганке не стал отговаривать Майлза. Только хлопнул ладонью о ладонь друга и ушел.

Майлз поплелся по коридору, по-прежнему опустошенный. Одноклассники мелькали мимо него, как размытые пятна розового, персикового и иногда коричневого цветов. Как например, Джадж, который протянул Майлзу руку, когда он приблизился. Майлз чисто машинально пожал ему руку, пока тот говорил что-то о вечеринке по случаю Хэллоуина.

– Ганке сказал, что вы наконец-то собираетесь прийти, – сказал Джадж. Слова порхали вокруг ушей Майлза, но внутрь залететь у них не получалось. Он был слишком занят мыслями, о чем могли говорить его родители.

Думаешь, наш сын вор?

Он сказал, что не делал этого.

Но разве ты ему веришь? Я хочу сказать, ты сам говорил правду, когда крал?

Консервированная колбаса?

А где был Ганке?

Открытый микрофон? Мы отправили его туда не для того, чтобы он стал рэпером.

Как мы теперь будем платить за его комнату и питание?

Как мы теперь будем платить за его комнату и питание?

Как мы теперь будем платить за его комнату и питание?

Он открыл дверь в библиотеку и вдохнул запах тишины. Библиотека Бруклинской академии напоминала святилище. Уютная, с броскими лампами и столами, орнаментом, лепниной на потолке и резными дверями. Шекспир и остальные уже почившие белые ребята, которых Майлз изучал в школе, наверняка хотели бы, чтоб их прах развеяли в такой библиотеке: оставили его под паркетом из вишни или на полировке дубовых столов. В это время все были либо на занятиях, либо в столовой, так что Майлз был один, если не считать библиотекаря, миссис Трипли, или, как ее называли ученики, Трепливой Трипли. Миссис Трипли – вот в кого, как все думали, превратится мисс Блауфусс лет через тридцать. Пожилая дама, полная жизни, такая счастливая, такая любопытная, что это даже немного пугало.

– Осторожно, Майлз, – сказала миссис Трипли, как только Майлз переступил порог. Миссис Трипли знала всех по имени – каждого ученика, каждого преподавателя.

– А я-то что? – сказал Майлз, подняв на нее взгляд. – Похоже, это вам нужно быть осторожной.

– Да, сильно сказано, – промолвила она, поворачивая лампочку, пока не заморгал свет. – Просто не хотела, чтобы ты прошел под лестницей, вот и все.

Майлз ухмыльнулся.

– Миссис Трипли, я не имею в виду ничего такого, но зачем мне это делать?

– Понятия не имею, сынок, но люди иногда ходят под лестницами. И, скажу тебе, это к несчастью.

– Мне для этого даже не нужно проходить под лестницей.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она.

– Ничего. Просто… Вы верите в это?

– Во что? В приметы? – она осторожно спустилась с лестницы, наступая на каждую ступеньку. – Не знаю. Но думаю, это интересно, и мы не можем опровергнуть то, чего не можем доказать, верно?

Майлз понятия не имел, что это должно было означать и должно ли это было что-то означать вообще. Миссис Трипли продолжила:

– Но веришь ты в приметы или нет – просто не ходи под лестницами, Майлз. Потому что кто-нибудь может на тебя упасть. А это, мой дорогой, уже само по себе дурная примета. – Она поднесла перегоревшую лампочку к уху и потрясла. – Поверь мне. Я уже это Проходила.

Майлз открыл было рот, чтобы спросить, но тут же передумал.

– Итак, чем могу помочь? – миссис Трипли оставила лестницу посреди зала и пошла к мусорной корзине, стоявшей за ее столом, тоже большим и деревянным.

– Спрячьте меня.