– Как это получилось? Ну, я ведь вам уже говорила, что сдавала одну из комнат. Я делала это до того, как мой муж заболел и вынужден был днем находиться дома. Он не хотел, чтобы в квартире были посторонние, и я обратилась в агентство с просьбой временно вычеркнуть нас из их списка.
– Так, значит, жильцов вам присылало агентство? Как оно называется?
– Агентство «Свеа». Оно находится на Свеавеген. Они присылают мне жильцов с тысяча девятьсот шестьдесят второго года, когда мы вселились в эту квартиру.
Скакке вынул блокнот и авторучку. Женщина с любопытством наблюдала за Бенни.
– Как он выглядел? – спросил тот, держа ручку наготове.
Женщина устремила взгляд в потолок.
– Ну, как вам сказать? Он был похож на жителя Средиземноморья. Невысокий, со смуглой кожей и густыми черными волосами, почти полностью закрывавшими лоб и виски. Немного выше меня, а у меня рост сто шестьдесят пять сантиметров. Довольно длинный нос, слегка крючковатый, и совершенно прямые черные брови. Плотный, но не толстый.
– Как вы думаете, сколько ему лет?
– Ну, лет тридцать пять или около того. Возможно, сорок. Трудно сказать.
– Вспомните, может, у него какие-нибудь особые приметы?
Она на минуту задумалась и потом покачала головой.
– По-моему, нет. Понимаете, он пробыл здесь недолго. Он показался мне хорошо воспитанным и вел себя очень вежливо. Скромно и аккуратно одевался.
– Как он говорил?
– У него был иностранный акцент. Очень смешной.
– Вы можете описать этот акцент поточнее? Может быть, вы запомнили что-нибудь характерное в его произношении?
– Ну-у, не знаю. Он говорил «фгу» вместо «фру», а кофе называл «кафе». Мне трудно вспомнить. Прошло много времени, и к тому же я не умею хорошо воспроизводить акценты.
Скакке принялся обдумывать свой следующий вопрос. Он грыз кончик авторучки и смотрел на рыжеволосую хозяйку.
– А что он здесь делал? Он был туристом или работал? В какое время он обычно уходил и приходил?
– Трудно сказать, – ответила фру Борг. – Багажа у него было мало, только один чемоданчик. Уходил он утром и возвращался поздно вечером. Естественно, у него был свой ключ, и я не знаю, когда он приходил. Он был очень спокойный и молчаливый.
– Вы разрешаете вашим жильцам пользоваться телефоном? Он куда-нибудь звонил?
– Нет, как правило, не разрешаю, но если кому-то из них нужно срочно позвонить, то, конечно, он может это сделать. Однако этот Ласале никогда никуда не звонил, насколько мне известно.
– Он мог воспользоваться телефоном так, чтобы вы этого не заметили? Например, ночью?
– Ночью не смог бы. У нас телефонные розетки в прихожей и спальне, и вечером я всегда переношу телефон в спальню.
– Может быть, вы помните, когда он пришел домой седьмого марта? Это была его последняя ночь здесь?
Женщина сняла очки – очевидно, плохо подобранные, – посмотрела на них, протерла стекла подолом и снова надела.
– По-моему, в последний вечер, – сказала она, – я не слышала, когда он пришел. Обычно я ложусь спать в половине одиннадцатого или что-то около этого, но в тот вечер… Нет, не помню.
– Может быть, вам удастся вспомнить это, фру Борг, а я вам позвоню, и, возможно, вы мне еще что-нибудь расскажете о квартиранте, – сказал Скакке.
– Да, обязательно, – отозвалась она. – Я постараюсь.
Он записал номер телефона в свой черный блокнот.
– Фру Борг, вы говорили, что Ласаль был вашим последним жильцом, – сказал Скакке.
– Да, совершенно верно. Через несколько дней после того, как он съехал, заболел Юсеф. Это мой муж. Мне даже пришлось позвонить и отказать одному человеку, которому я уже пообещала сдать комнату.
– Я могу взглянуть на комнату?
– Конечно.
Она встала и провела его туда. Дверь в комнату располагалась в прихожей, напротив входной двери. Комната оказалась площадью около восьми квадратных метров. Здесь стояла кровать, рядом с ней – небольшой столик и кресло, а также старый громоздкий платяной шкаф с овальными зеркалами на дверках.
– Соседняя дверь ведет в туалет, – сказала женщина. – У нас с мужем своя ванная, вход в нее через спальню.
Скакке кивнул и огляделся вокруг. Комната напоминала номер в третьеразрядной гостинице. Стол был покрыт клетчатой льняной скатертью. На стенках висели две репродукции и гирлянда искусственных цветов. На полу лежал дешевый коврик, а покрывало на постели и занавески выцвели от многочисленных стирок.
Скакке подошел к окну. Отсюда виднелись телефон-автомат на углу и урна, куда Скакке опустил конфискованную им у норвежца пивную бутылку. Чуть дальше по улице часы на витрине часовой мастерской показывали десять минут четвертого. Он посмотрел на свои часы. Действительно, десять минут четвертого.
Бенни Скакке поспешно распрощался с фру Борг и ринулся вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. У выхода он кое-что вспомнил, бросился к лифту и снова поднялся на пятый этаж. Женщина изумленно уставилась на него, она, очевидно, не ожидала, что он вернется так быстро.
– Вы убирали в комнате, фру Борг? – спросил он, едва переводя дыхание.
– Убирала ли я? Конечно, я…
– Вы подметали там? Вытирали пыль с мебели?