Человек с большим будущим

— Нет, сахиб. За это он платить в день, когда пользуется. Он платить деньги семье другой девушки. Девушки, которая умерла. Она умерла из-за… — он задумался, подбирая нужное слово, — операции. Операции, чтобы убрать ребенка.

Сбивчиво, на ломаном английском, он принялся рассказывать. Год назад одна из девушек забеременела. Отцом ребенка был какой-то очень важный сахиб, крайне пака господин и один из самых высокопоставленных клиентов миссис Бозе. Дас его никогда не видел. Он был слишком важным, чтобы приезжать в бордель лично, девушки всегда сами ездили к нему. Маколи работал посредником и все устраивал. Беременность стала полнейшей неожиданностью. Она не должна была наступить. Миссис Бозе следила за тем, чтобы девушки не работали в определенные дни цикла, но клиенты порой бывают требовательны, и ошибки случаются. Та девушка, ее звали Парвати, была особенной, любимицей клиента. Время шло, и миссис Бозе поставила в известность Маколи, тот вернулся с ответом и настоял, чтобы девушка избавилась от ребенка. Дас отвез девушку к одному подпольному хирургу возле железной дороги в Читпуре, куда он до этого уже возил другую девушку миссис Бозе. Но в этот раз операция прошла неудачно. Погибли и девушка, и ребенок. Маколи, вечно улаживавший дела своего покровителя, избавился от тел. Дас не знал, что именно он с ними сделал, но с тех пор Маколи появлялся раз в месяц и передавал деньги для семьи погибшей девушки.

Внезапно все встало на свои места. Клиентом был Бьюкен. Маколи был его доверенным лицом более двадцати лет, но смерть матери и ребенка напомнили ему о его собственной давней потере. По всей вероятности, его мучила совесть, и воссоединение со старинным другом, преподобным Ганном, несомненно, усугубило терзания. В один прекрасный миг что-то в нем сломалось. Он больше не мог этим заниматься. Наверное, той ночью он вызвал Бьюкена на разговор, заявил, что решил покончить со всем и признаться. Одно дело — спать с проститутками, но в Калькутте, одержимой расовым вопросом, стать отцом ребенка смешанных кровей — дело совсем другое. И если этого хватило бы, чтобы погубить репутацию Бьюкена, то что же будет, когда все узнают, что он виновен в смерти матери и ребенка? Итак, Маколи должен был замолчать. Но у Бьюкена было алиби. Во время убийства он находился в клубе «Бенгалия»…

— Вы видели человека, который убил Маколи-сахиба?

Дас помотал головой:

— Только Анджали видит. Она мне рассказывает.

Это не имело значения. Мои подозрения насчет Бьюкена оправдались. Наконец-то я знал мотив. Что до исполнителя, то на этот счет у меня тоже были некоторые подозрения.

Я поблагодарил Даса, почти бегом покинул бордель и вернулся к автомобилю. Было пять часов вечера, на улице темнело. Я велел водителю ехать в коссипурскую тану, оттуда позвонил Несокрушиму на Лал-базар и целую вечность слушал потрескивание на линии, дожидаясь, пока дежурный по отделению его разыщет. Наконец Несокрушим взял трубку.

— Какие новости, сержант?

— Пришли результаты вскрытия, сэр. Они подтверждают, что смерть наступила в результате перелома шейных позвонков.

— Где Дигби?

— Его здесь нет, сэр, но он оставил вам сообщение — просит срочно встретиться с ним на конспиративной квартире в Багх-базаре. Утверждает, что получил сведения, доказывающие невиновность Сена. Просит вас прийти, как только стемнеет.

— Хорошо, отправлюсь прямо туда. Приходите тоже — как можно скорее. И, Несокрушим, возьмите оружие.

— Еще кое-что, сэр…

— Дайте отгадаю, — предложил я. — Миссис Бозе передали подразделению «Эйч».

— Откуда вы знаете? — удивился Несокрушим. — Документы пришли из резиденции губернатора пару часов назад.

Тридцать пять

Уже совсем стемнело, когда я добрался до конспиративной квартиры. Попросив водителя высадить меня возле Грей-стрит, у лоточника купил серую накидку, которую бенгальцы называют «чадор», и пару сандалий. После чего обернул накидку вокруг плеч и головы и проделал остаток пути пешком, повторив наш прошлый маршрут.

Я стукнул в дверь и стал ждать. Вокруг было пусто и тихо. Дверь слегка приоткрылась, и человек, чье лицо оставалось в темноте, выглянул в образовавшуюся щель, а потом открыл дверь шире:

— Заходи скорее, приятель.

Я так и сделал. Дигби захлопнул дверь, запер ее и закрыл на деревянный брус, а потом повел меня в комнату в передней части дома. На столе мерцал огонек одинокой свечи.

— Так что у тебя?

Дигби был мертвенно-бледен.

— Пусть Викрам тебе расскажет. Он должен скоро прийти, — он взглянул на часы, — да что-то опаздывает.

— Надеюсь, с ним все в порядке, — заметил я. — Будет ужасно, если кто-нибудь перережет ему глотку… или сломает шею.

Выражение лица Дигби изменилось. Даже при тусклом свете свечи я заметил, как блеснули его глаза. Он все понял.