Человек с чужим лицом

Однако никакие амуры в столице не смогли отвратить интересующую нас персону от Настасьи Минкиной. Очевидно, что причина тому лежит в плоскости, отнюдь не физической, и способы, коими таковое положение достигнуто было, строго осуждаются Матерью нашей Церковью. Сии недозволенные и богопротивные методы, несомненно, послужили причиной крайнего ухудшения здоровья вышеупомянутой важной персоны. По доношениям верного нам лица из ближайшего ея окружения, особу оную начали мучить ночные кошмары и донимать разного рода хвори, средь которых слабость, бессонница и черная меланхолия суть самые невинные и легкие. Такоже ухудшению нравственнаго и физическаго состояния означенной особы в значительной степени способствовало известие об том, что Михайло Шуйский — не ея единокровный сын, а куплен за три рубли золотом. Каким образом особа проведала про сей пердимонокль[40], николи не известно. Вестимо лишь, что сей Шуйский огорчает квазипапеньку тем, что по учебе в Пажеском корпусе успевал крайне плохонько, а когда узнал от некоего доброжелателя правду о своем весьма темном происхождении, и вовсе начал беспробудно пьянствовать и всячески сторониться подложного папеньки. По протекции последнего он был зачислен сперва в Камер-пажи, затем назначен его Флигель-адъютантом. Однажды сей Михайло попался хмельным на глаза самому Государю, и тот без промедления отправил его к приемному папеньке, который махнул на неродного отпрыска рукой, благодаря чему Михайло Шумский смог без помех предаваться безделью и пьянству. Все это, разумеется, крайне усугубило и без того тяжелое физическое и душевное состояние интересующей нас особы.

Поскольку важная персона, о которой мы ведем речь, обладает выдающимися талантами, каковым, прежде всего, наш Русский Престол и Православная Вера обязаны победой над полчищами Буонапартия в 1812–1814 годах, а также неограниченными властью и влиянием на Государя и Государственное устройство, существующее положение можно считать воистину катастрофическим[41] и требующим немедленнаго нашего вмешательства.

Засим, брат наш во Христе, тебе предписывается: тотчас же по получении сего письма не медля ни минуты выехать в Грузино и любыми средствами добиться физическаго устранения ведьмы Настасьи Минкиной из жизни интересующей нас высокопоставленной особы, а в случае необходимости — и из жизни как таковой. Да пребудет с тобой сила Господня, брат! Аминь! Письмо по прочтении сжечь!»

Глава 4 Свадьба покойницы

Читатель знакомится с агентом тайного ордена, охраняющего Престол и Веру, узнаёт о новых зверствах Настасьи Минкиной, о том, как день ото дня меняется облик усопшего и какие кощунственные обряды творят над мертвым телом в русских деревнях.

Несмотря на довольно ясный полдень начала осени, в придорожной жидовской корчме было сумрачно и тоскливо. Воняло крысиным пометом, грязными портянками и сыростью. Оплывшая сальная свеча, одиноко торчавшая в ржавом погнутом шандале, нещадно чадила. Гарь от сжигаемой на ней бумаги отнюдь не добавила атмосфере тесной комнатушки с низким, будто давящим на самый мозг потолком ни свежести, ни аромата.

Постоялец столь непрезентабельного нумера — невысокий субтильный молодой человек в бедном, но опрятном партикулярном платье с аккуратными латками на локтях — легко и даже не без некоторого изящества повернулся на скрипучем венском стуле бердичевской работы, а затем сызнова принялся перебирать оставшиеся перед ним на столе листочки. В воздухе медленно плыли хлопья пепла от сожженных бумаг и еще какая-то взвесь, в которой легко было заподозрить и пыль, и кошачью шерсть, и останки перинного пуха, истлевшие до состояния праха. Непонятно, откуда они здесь взялись, ежели тюфяк на убогом ложе, с которого недавно поднялся разбуженный курьером постоялец, был набит слипшейся гнилой соломой. Возможно, гостиница некогда знавала лучшие времена, но сейчас поверить в сию гипотезу не представлялось решительно никакой возможности.

Молодой человек вновь углубился в чтение, изредка чертыхаясь, когда невесомый пепел попадал ему в глаза. За прошедшую седмицу ему удалось сделать немало важных дел. Не последним из них было то, что он наладил перехват и перлюстрацию[42] переписки Настасьи Минкиной с ее высокопоставленным полюбовником, пребывавшим в стольном граде Санкт-Петербурге. Подпаивать нарочных из Грузина было делом нелегким, но корчмарь Мордка Цинцивер справлялся с этим играючи. За что и получал щедрую мзду, а сверх нее еще три золотых — за умение держать язык за зубами. Молодой человек был не лишен своеобразного чувства юмора и старался выдавать своим агентам вознаграждение в суммах, кратных трем — чтобы помнили об Иудиных тридцати сребрениках, а также что бывает с теми, кто решится на предательство.