Человек с чужим лицом

Покуда «субботник» был занят подготовлением погребального костра из подручных материалов, юноша вышел на улицу. Гроза и ливень утихли, моросил мелкий противный дождик. Слуга Божий отыскал среди крестов на погосте наиболее подходящий для задуманного дела голубец. Тот был сработан из осины — дерева, на коем, по преданию, удавился Иуда, а посему оно было как нельзя более пригодно для угомона всяческой колдовской погани. Истово перекрестившись и мысленно попросив прощения у Господа за вынужденное кощунство — других подходящих к случаю деревяшек поблизости все одно не наблюдалось, — молодой человек без особенных усилий выворотил крест из могильного холмика и, неся его на плече, подобно Спасителю на пути к Голгофе, вернулся в помещение притвора. Там все обстояло по-прежнему: гер Вениамин занимался своим делом — разламывал на щепки несколько досок, наскоро отодранных от гробов; а госпожа Минкина — своим: лежала недвижно, вперившись в потолок остекленевшими выпученными зенками. Оба — и иудей, и православный, — не сговариваясь, решили, что погребальный костер следует устроить прямо здесь, в притворе. Вся колокольня, вероятнее всего, сгорит, но выбирать особенно не приходилось: на улице слишком сыро, а тело надобно уничтожить как можно скорее.

— Послушай, — спросил, между прочим, гер Вениамин, на мгновение сделавшись похожим на обычного русского мужичка, которому заезжий ярмарочный шарлатан демонстрирует какой-нибудь хитрый «фокус-покус». — А откель у тебя така волшебна скатерка? Что за колдовство тако?

— Нет никакого колдовства! — снисходительно пояснил юноша. — То минерал особый, Уральской землей рожденный — горной куделью прозывается, сиречь — асбестом. Его еще заводчик Никита Демидов царю Петру в дар принес. Видом — как пряжа, а в огне не горит, будто железо! В наших тайных мастерских еще и не такие чудеса делаются! Слушай, гер Вениамин, а не желаешь ли ты отойти от ереси жидовской и вернуться в лоно матери нашей, святой Православной церкви? Я могу поспособствовать…

Но «субботник» на сие великодушное предложение лишь печально покачал головой.

В отличие от дивных див, производимых в секретных лабораториях тайного общества, изладить из креста заостренный кол было делом нехитрым и не требующим особенного умения. Юноша вытащил из кармана складной нож и принялся за работу. Она была еще далека от завершения, когда он услыхал встревоженный возглас Вениамина. Молодой человек обернулся и увидел, что субботник указывает ему на тело Минкиной. С оным явно творилось неладное.

Необъятное брюхо мертвой аракчеевской полюбовницы вовсю ходило ходуном, будто его пучило с пережору. Мощные ляжки ее, похожие на двух поросят мясной породы, раздвинулись в ворохе юбок так, как обыкновенно происходит при родах. Юноша и «субботник» застыли на месте, словно громом пораженные, не веря собственным глазам: из-под кружев обильно хлынула кровь, и они мгновенно пропитались ею, подобно греческой губке, упоминавшейся в письме соглядатая. Затем пришла в движение расплющенная голова трупа: она задергалась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, тупо стуча затылком в пол, и, наконец, выпученные глаза один за другим лопнули, словно болотные пузыри, а из каждой глазницы медленно и жутко выпросталось по длинной скользкой крысе. Исчадия ада тащили свои непомерно долгие хвосты из Настасьиного черепа, казалось, целую вечность, а когда наконец вытащили, то уселись у трупа в головах, подняли окровавленные усатые мордочки кверху и громко, пронзительно засвистали, словно герольды, приветствующие появление королевской особы.

Вслед за тем непомерно толстое брюхо трупа разом опало, а напитанные кровью юбки заколыхались, и из-под них с влажным чавканьем выползло нечто. Приглядевшись, слуга Божий и сектант поняли, что то было громадное скопище крыс, состоявшее голов из ста, ежели не более. Грызуны тесно переплелись хвостами в громадный омерзительный сгусток, так, что едва могли шевелиться по отдельности, но зато, как сразу выяснилось, умели весьма споро передвигаться все вкупе. Ощеренный сотнями пастей с тысячами мелких острых зубов шар покатился, наращивая скорость вращения, прямо к остолбеневшим от ужаса и омерзения христианину и иудею.

Глава 8 Клюв мортуса

Читатель убеждается, что иногда лучше оставаться бездетным, чем рожать неизвестно от кого, узнаёт, кем на самом деле является главный герой, видит, что русский бунт всегда беспощадный, но не всегда — бессмысленный, и выясняет, что спасение от огня отнюдь не означает спасения от смерти.

— Она добилась, чего хотела, — прошептал гер Вениамин. — Понесла и родила. Только от семени какого гнусного демона сей приплод?