Человек с двойной тенью

– Ну, что же ты застыла? – с отчаянием спросил Георгий. – Стоит и стоит… Курва немецкая! Давай, спасай меня, коль обещала! А может, ты решила меня того… Как я должен был Геппа… Ну, зови своего Вилли!.. Зови! А-а-а-а!.. Вот то-то и оно! Нет здесь никакого Вилли! Нету! А то бы позвала… Самое время! Просто ты меня пугала своим Вилли… Лгала, чтобы я боялся и как собачка был у тебя на коротком поводке! А так-то ты одна… Одна! Курва немецкая! Да пропадай ты! А я…

– Стоять! – тихо, но отчетливо произнесла Елизавета. – Молчать!

Георгий поперхнулся, не досказав всего, что еще хотел сказать, и недоуменно уставился на Елизавету. И тут он увидел в ее руках пистолет. Вальтер это был или «ТТ», для Георгия было неважно. Важным было то, что пистолет был наставлен на него. У него вмиг подкосились ноги и по спине пробежали холодные струйки пота.

– Это… – пролепетал он, не сводя глаз с черного круглого отверстия в стволе пистолета. – Убери пистолет… давай поговорим.

– Сядь! – приказала Елизавета, и Георгий послушно опустился на табурет.

– Я еще пригожусь… Германии… война еще не закончена… ей еще долго длиться… войне. – Миловидов не мог отвести взгляда от черного круглого отверстия, это отверстие его сковало, загипнотизировало, лишило воли хоть к какому-то действию. – Ну, что же ты молчишь! Я ведь много для вас сделал… помнишь те пять шахт в Сталино… и еще сделаю! Да! Не получилось со взрывом… так что же поделать… получится в другой раз! Обязательно получится!

Георгий говорил и одновременно каким-то особым чутьем понимал, что говорит он зря. Елизавета его не слышала. Его, Георгия, для Елизаветы уже не существовало. Он не выполнил поручение, не взорвал шахту, о нем с минуты на минуту узнают в НКВД, и все это означает, что он, Георгий, проиграл. Он проиграл свою жизнь. Вот сейчас она нажмет на спусковой крючок, и…

Но она все не нажимала и не нажимала! Она почему-то медлила. Почему Елизавета медлила? А, вот почему! Она боялась, что будет слышен звук выстрела! Выстрел кто-нибудь обязательно услышит, сбегутся люди, а это означало для Елизаветы неминуемый конец. Народ сознательный и бдительный, людей будет много, Елизавету обязательно скрутят и вместе с пистолетом сдадут все в тот же НКВД. Вот чего она боялась – оттого и не стреляла. Она раздумывала, как бы ей избавиться от Георгия каким-то другим способом, без применения пистолета.

Спасительная мысль возникла у Георгия мгновенно. Он неожиданно вскочил с табурета и одним удачным ударом выбил из руки Елизаветы пистолет. Не успела она опомниться, как он ее стиснул, одной рукой зажал ей рот, уронил женщину на кровать и сам рухнул на нее. Он был мужчина, был сильнее и тяжелее, и Елизавета, хотя и изгибалась изо всех сил, не могла выбраться из-под Георгия. Все так же одной рукой зажимая Елизавете рот, другой рукой Георгий схватил подушку, накрыл ею лицо Елизаветы и сам всей тяжестью навалился сверху.

Очень скоро все было кончено. Елизавета затихла, она больше не изгибалась и не сопротивлялась. Выждав для верности еще две или три минуты, Георгий с осторожным недоверием снял с лица женщины подушку. Да, она была мертва.

Какое-то время он сидел рядом с мертвой Елизаветой, тупо и бездумно смотрел в пол и ничего не делал. Он не знал, что ему делать дальше. Бежать? Куда, как? Ждать, когда его арестуют? Такое ожидание было для него невыносимым. Застрелиться? Вот он, пистолет, валяется на полу. Взять, приставить его к виску, нажать на спусковой крючок – и все мигом кончится… Но и этого Георгий не мог сделать. Он понимал, что у него не хватит воли, а значит, и физических сил себя убить. Поэтому он сидел на разворошенной кровати рядом с убитой им Елизаветой и ничего не предпринимал. Просто сидел и тупо смотрел в пол.

И в это самое время кто-то тихонько постучал в окно. Услышав стук, Георгий вздрогнул. Он подумал, что уже пришли за ним. А значит, ему ничего другого не остается, как только встать с кровати и отпереть дверь. Но он не встал, у него не было на это сил. В окошко опять постучали – чуть громче и настойчивее. Миловидову вдруг подумалось, что пришли не из НКВД, а кто-то другой. Разве из НКВД стали бы стучать так осторожно? Они бы вломились в окно или дверь, набросились бы на Георгия… Нет, это кто-то другой…

Миловидов собрал все свои силы, поднялся с кровати и осторожно выглянул в окно. С той стороны окна он увидел старого знакомца – того самого приблатненного кладовщика со шрамом на лице, который минувшей ночью должен был выдать Геппу и его команде взрывчатку. Увидев, что Георгий на него смотрит, кладовщик начал делать ему знаки руками – пусти, мол, да побыстрее, дело такое, что не терпит отлагательства. Секунду Георгий раздумывал, что ему делать, затем наспех набросил на мертвую Елизавету одеяло и открыл дверь.