Человек с двумя жизнями. 33 мистические, бьющие в самое сердце, истории о войне

Чутье его не подвело: не успел он произнести последние слова, как группа вестовых, окружавших бригадного командира, разбежалась в разные стороны, словно разметанная вихрем, и каждый галопом поскакал к командиру полка с приказом. Последовало недолгое замешательство; тонкая цепь стрелков отделилась от общего строя и вышла вперед. За стрелками следовали небольшие группы поддержки в половину роты каждая – одной из таких групп мне довелось командовать. Когда беспорядочная стрелковая цепь ушла на четыреста – пятьсот ярдов вперед, один из моих товарищей сказал:

– Смотрите! Они движутся!

Враг действительно двигался, и очень красиво: первые ряды шли прямо, как струна; за ними – резервные колонны, которые расширялись в центре. Они двигались, не слишком привлекая к себе внимание; не сверкали на солнце блестящие галуны и пуговицы, предупреждая противника, не били барабаны, не развевались флаги. Враг шел заниматься делом.

Через несколько минут мы вышли из единственного оазиса, который чудесным образом избежал запустения битвы, и теперь в изобилии видели признаки вчерашнего боя. Местность здесь была более или менее ровной. Миновав маленькую рощицу, мы вышли на луг. Здесь и там виднелись небольшие лужи – скорее, диски дождевой воды, красной от крови. Расщепленные и разломанные ядрами, стволы редких деревьев топорщились продолговатыми щепками, похожими на пальцы. Большие ветви надломились и нависали над самой землей или раскачивались, переплетаясь, как виноградные лозы. Многие ветви были срезаны ядрами подчистую, и пышная листва всерьез мешала продвижению войск. Кора деревьев на высоте в десять – двадцать футов была так густо усеяна пулями и шрапнелью, что невозможно было положить руку на ствол, не закрыв ладонью несколько пробоин. Никто не вышел целым. Как человеческое тело выдерживает подобные бури? Возможно, ответ лишь в том, что людям приходится выдерживать лишь по нескольку секунд за раз, в то время как деревья стоят под стальным дождем от рассвета до заката. Из грязных луж торчали зазубренные, выпукло-вогнутые осколки, показывая, где взорвались ядра. Вещмешки, фляги, рюкзаки с размокшими галетами, ружья с погнутыми стволами или разбитыми прикладами, ремни, шляпы и вездесущие коробки сардин – все обломки боя еще загрязняли пропитанную дождем землю повсюду, куда ни посмотри. Всюду лежали мертвые лошади, зарядные ящики и перевернутые орудийные передки; фургоны с боеприпасами сиротливо стояли за трупами мулов. А что же люди? Людей там тоже хватало; все мертвые, кроме одного.

Сержант федеральной армии, раненный в нескольких местах, лежал рядом с тем местом, где я остановил свой отряд, чтобы дождаться приближения остальных. Высокий, крепкий в прошлом, он лежал навзничь, дыша прерывисто и хрипло; на губах его выступила пена, которая ползла к шее и ушам. Пуля попала ему в череп над виском; из отверстия хлопьями и лентами вытекал мозг. Раньше я не думал, что, получив такую тяжелую рану, какое-то время можно жить. Один из моих товарищей, которого я считал несколько женоподобным, попросил разрешения проткнуть несчастного штыком. Потрясенный его хладнокровием, я ответил отказом. Мой отказ многих удивил.

VIII

Стало очевидно, что враг отступил к Коринфу. Прибытие наших свежих войск и их успешная переправа через реку привели врага в уныние. Мы заметили на вершине холма впереди трех или четырех конных часовых в серых мундирах. При виде наших стрелков они ускакали галопом, что укрепило нас в наших предположениях. Очутившись лицом к лицу с врагом, армия не выдвигает вперед кавалерию. Правда, мы могли видеть генерала и его штаб… Поднявшись по склону, мы увидели перед собой ровное поле в четверть мили шириной; за ним начинался пологий подъем, поросший молодыми дубками.

Мы вышли на край поляны и остановились. Вся дивизия осталась на месте. Нам приказали идти дальше. Мне и раньше приходилось исполнять такие приказы, и я приказал своему отряду взяться за руки и бежать вперед, чтобы поддержать стрелков. Мы нагнали их шагах в тридцати или сорока от леса. Вдруг – мне трудно описать происходившее словами – мне показалось, что весь лес разом вспыхнул и с треском исчез, словно накрытый огромной волной. Треск сменился шипением и тошнотворным чваканьем, слышным, когда свинец вгрызается в плоть. С десяток моих храбрых товарищей попаUдали на землю, как булавки. Кто-то из них с трудом поднимался на ноги, но снова и снова падал. Стоявшие стреляли в дымящуюся поросль и, пригнувшись, отступали. Мы ожидали увидеть, самое большее, стрелковую цепь, похожую на нашу; мы собирались смять их внезапным ударом; поэтому я и погнал вперед свой маленький резерв. Однако мы увидели настоящий боевой порядок. Подпустив нас ближе, враги хладнокровно открыли огонь. Нам оставалось только одно – отступать на дальний край поляны.