Человек с крестом

Тут Мария Ильинична оборвала себя и торопливо заскрипела пером:

«…В душе моей образовалась пустота, бездонная, холодная, страшная.

Вы — человек, назвавшийся нравственным руководителем… Дайте мне средство от этой пустоты! Я страдаю. Дайте мне лекарство, но только такое, которое душа моя примет и будет ей легче,»

«Ох, если бы мне такое средство?» — опять оторвалась от текста Мария Ильинична.

«…Но заранее скажу, что такого лекарства вы мне, профессор, не дадите, потому что его нет, кроме веры в Христа.

Вы мне сейчас скажете: «А пафос труда для построения светлого будущего?» Но разве могут материальные блага удовлетворить и насытить бессмертную душу человека?

От одиночества спастись «меж людей» тоже нельзя. Чем больше я стараюсь понять людей и сблизиться с ними, тем более одинокой я чувствую себя меж ними.

И что мне за дело до того, что в Евангелии и в Библии есть противоречия! Вы правы, что я читала Евангелие «без привлечения свидетельств истории». Но опять же, какое мне дело до этих свидетельств? Я нашла для себя ответ, нашла лекарство для души, и мне сейчас легче, и мне больше ничего не нужно.

Ведь что такое христианство? Это спонтанная реальность нравственности».

— Василий Григорьич, а что значит слово «спонтанная»? — спросила Мария Ильинична.

Проханов скривил губы.

— Твое же письмо. Чего у меня спрашиваешь? — и рассмеялся жестко, глумливо.

Мария Ильинична молча проглотила пилюлю.

«А что такое нравственность? Краеугольный камень нравственности — это самоусовершенствование человека, это любовь к ближнему, возведенная в форму долга.

Христианская нравственность была всегда чрезвычайно плодотворна для человечества…»

«Уж конечно… Особенно плодотворна во времена инквизиции», — думала Мария Ильинична,

«…Если уж на то пошло, мы и сейчас живем по законам христианской нравственности… («Как со мной, например, живешь».), потому что все мы прямо или косвенно воспитаны под воздействием христианских идей».

Мария Ильинична остановилась.

— Ну, что там такое? — строго спросил Проханов. — Чего в потолке не видала? Сама же пойдешь на почту. И сегодня же…

Мария Ильинична вздрогнула и, не ответив, заторопилась, но, представив себе, что идти надо почти на другой конец города, в пургу, когда под ногами клейкая грязь, смешанная со снегом, она тихо заплакала. Заплакала от жалости к себе…

«…А в отношении того, что я «лгу на жизнь», то еще нужно посмотреть, кто из нас больше лжет: Вы или я?»— торопливо выводила рука Марии Ильиничны. («Конечно, я лгу. Вернее, батюшка и я вместе с ним».) Своими нападками на религию и веру в Христа вы оскорбляете верующих, а особенно священнослужителей, которых, надо чтить, потому что они творят добро, ведут скромный, достойный образ жизни и святыми своими делами создают великую славу Всевышнему».

Рука Марии Ильиничны дрогнула: ребенок шевельнулся у нее под сердцем и сделал ей больно. Она положила руку на живот и зло усмехнулась: вот они, святые дела «святого» отца… О всевышнем рассуждает, молится, пыль в — глаза людям пускает. Видимость благочестивая, а сам… Ох, батюшка, батюшка! Слишком дорого обходятся твои «святые» дела.

«…Если нельзя доказать бытие Бога логическим разумом, точно так же и тем же логическим разумом нельзя доказать, что Бога не существует.

А еще мне хочется спросить вас. Неужели вы, прослуживший.25 лет профессором богословия, не заметили, что слова Евангелия светятся внутренним светом, они живые и способны входить в душу человека и проводить там свою таинственную работу, перерождая и, главное, спасая того человека от тяжелой вещественной мглы, от тьмы и грехов мира?»

Мария Ильинична написала этот абзац и с опаской покосилась на Проханова. Он сидел за столом, положив руки со сжатыми кулаками на стол, и, тяжело сдавив челюсти, почти все время находился в недвижимой позе.

Этот человек был страшен. Но как же она раньше-то не разглядела его!

«…Это письмо к вам, как и предыдущее, на которое вы мне ответили через газету, я пишу не для того, чтобы стать проповедником, кого-то переубедить и вовлечь в церковь… Зря вы мне все это приписываете. Пишу я вам совсем по другой причине, о которой, впрочем, не считаю уместным говорить.

М. Разуваева».

Мария Ильинична подписалась механически. Ей не давали покоя слова «вовлечь» и «переубедить». И вдруг ее словно озарило.

Ну конечно! Церковники именно вовлекают. Идут на все, даже вот так, как с ней. Все используют, чтобы «божеское» слово везде слышалось. Даже центральную печать вовлекли в спор. А ведь это все не отцом Василием придумано.

Перед взором Марии Ильиничны возникла картина, как подкатил к дому Проханова целый кортеж автомашин и он, изогнувшись, целовал руку какому-то человеку, сидевшему в сверкающем автомобиле…

«Чего ж я, глупая, удивляюсь-то… Сама его ненавижу, проклятого, а оторваться от него не могу. А сколько, сколько таких вот дур он использовал для своих целей?..»

Глава 12 Второй ответ Осакова