Человек с железным оленем

Безрукий на ломаном русском языке предложил зайти в помещение. Это уже не чукотская яранга без окон, с дырой вместо дымохода и шкурой взамен двери. Тут имелась дверь и железная печка и даже дощатая перегородка, делившая помещение на две комнаты.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

БЕННЕТ ВООЛ

Прощальный взгляд на север, где остался остров Врангеля. И снова на восток! На велосипеде ли, бегом ли за нартой — на восток! Берег — в низинах снег, а на косогорах земля с голубыми пятнами незабудок. Все чаще встречаются люди — береговые чукчи. Береговыми они зовутся в отличие от тундровых — оленных. «Раапынг’ль?» — «Что нового?!» — их первая фраза и одновременно гостеприимное приглашение в ярангу отдохнуть.

Но однажды у крутого мыса Глеб увидел европейца, одетого в кожаную куртку. Бросилось в глаза, что у него нет кистей обеих рук. Человек был явно озадачен приездом велосипедиста, Глеб же смотрел на его култышки. Как жить на Севере такому?

— Моя фамилия Воол, Беннет Воол, — сказал хозяин. — Я здесь живу с семьей.

Воол был сдержан и насторожен. На вопросы отвечал не очень охотно, отрывисто.

— Да, да, я иностранец, норвежец. Американский норвежец. Давно ли здесь? Давно, с 1902 года. Слышали о таком Северо-Восточном обществе? Вот оно и направило сорок проспекторов-золотоискателей с Юкона на Чукотку. Нашли, правда, только серебро и графит. Кое-кто и осел тут. Одни охотились, другие торговали. Я тоже остался, поселился у мыса Сердце-Камень. Вот здесь. Женился на чукчанке… Как живем? Ничего живем. Хотите, граммофон заведу? Как его… Шаляпин.

Дети Воола — девушка-подросток и двое парнишек — крутились возле велосипеда. Глеб познакомился с ними. Девочку звали Софья, а братьев — Буллит и Бен. Ребятишки крепкие, рослые, в особенности младший — Бен.

Подошел и Воол. Уселся на отшлифованный китовый позвонок, заменявший стул, и принялся разглядывать машину.

— Такую же видел в Клондайке, — заметил он. — Лет тридцать пять назад.

— Да? — односложно заметил Глеб.

— Да. Какой-то чудак привез из Штатов. Тогда и Джек Лондон там был.

Глеб поднялся и с изумлением воззрился на старого норвежца, который выговаривал слова, чуть разжимая губы под рыжими длинными усами.

— Вы видели Джека Лондона?

— Я знаком с ним, — возразил старик. — Вскоре Джек вернулся в Штаты, а я уехал на Чукотку. Тридцать лет на Чукотке. Видите, обжился. Ярангу эту сам строил. Посмотрите.

Старик провел гостя во вторую комнату. В ней было много уютнее. В потолке окна. Два спальных полога с очень чистыми, хорошо выделанными шкурами. На полу пятнистые нерпичьи коврики. Столик, полки с посудой.

Из местного тут только жирники по углам, поддерживавшие ровную температуру.

Глеб снял куртку и остался в свитере. Этот свитер заинтересовал хозяина.

— Американский? — спросил он.

Глеб рассказал, что нашел его на берегу.

— А, это с «Елизиф», — подтвердил Воол, и лицо его опять помрачнело. Помолчав, он заметил: — Свенсон, бросив «Елизиф», конечно, не разорился, нет.

— Как вы сказали, Свенсон? — спросил Глеб и вспомнил рассказ капитана на шхуне «Чукотка» о ловком американском дельце.

— Свенсон, — подтвердил старик и снова: — Его скоро не разоришь. Утонула «Елизиф», пришли «Кориза», «Оливия», «Мазатлэнд», «Нанук»…

— «Нанук» в прошлую навигацию, нет в позапрошлую, зимовала у мыса Северного — затерло льдами, — продолжал Воол. — Ее трюмы были набиты мехами. Свенсон не хотел ждать конца зимовки: как же, в Штатах проходили меховые аукционы. Цены стояли хорошие. И он нанял вывозить пушнину летчика Бэна Эйелсона. Не слыхали?.. В двадцать восьмом году он первым перелетел с Аляски на Шпицберген…

— Нет, не знаю, — снова сказал Глеб.

— Да, Эйелсон, американский норвежец, — сказал Воол. — В это время сюда еще прилетели советские летчики. Э-э, командор Слепнев. Они вывозили пассажиров с парохода «Ставрополь», который тоже был зажат неподалеку от «Нанук».

— Значит, русские спасали людей, а американцы — шкуры, — заметил Глеб.

— Да, так, — старик хмыкнул в усы и резко добавил: — Карл Бэн Эйелсон погиб. Его самолет попал в пургу и разбился неподалеку отсюда, в лагуне Амгуемы. Слепнев нашел его и отвез на Аляску, в Фэрбенкс. Я сам видел, как летела его машина в сторону пролива Беринга. На ней развевался траурный флаг! Это правильная честь: Эйелсон был замечательным летчиком… Рассказывали, что отец Эйелсона встретил командора Слепнева прямо на аэродроме…

Глеб с горечью слушал о новой полярной трагедии. И ради чего погиб отважный исследователь, чтобы миллионер Свенсон положил в карман еще сотню тысяч долларов?!

Воол будто подслушал мысли Травина.

— Нет, Олаф не любит убытки, он всегда умел зарабатывать доллары. Любой ценой.

Чувствовалось, у старика наболело.

— Олаф Свенсон тоже скандинав, швед. Мы вместе начинали. Он поехал на разведку золота в Анадырь, а я — на северный берег. В 1905 году меня Северо-Восточное общество оставило зимовать как доверенного, устроило на Сердце-Камень факторию. С тех пор тут безвыездно. А Свенсон, о-о! Богатый судовладелец в Сеатле.

Воол помолчал.