Человек укравший бога (сборник)

Последнее откровение

«Бам, бам, бам», – барабанил осенний дождик по крыше моего автомобиля.

Я уже полчаса стоял у Клуба, но все никак не хотел выходить из машины, хотя до дверей было всего семь метров.

Но там, в глубине, в одиночестве сидел мой друг и сильно страдал.

Страдал от жизни и от вина, от того, что вот сидит и страдает. Совсем один.

Когда он приходил с таким настроением в Клуб, то хозяин сразу закрывал свое заведение для других посетителей.

Друг мой был постоянным клиентом, и к тому же платил он много и щедро.

Но когда он своими пьяными вопросами, признаниями и откровениями доводил весь обслуживающий персонал до оцепенения, то звонили мне, как последнему средству избавления официанток, массажистов, банщиков от его страданий, и не только их.

Выкурив еще одну сигарету в машине, я наконец сказал себе: «С Богом», – выскочил под дождь и, пробежав расстояние до двери, скрылся в недрах Клуба.

Друга я нашел в бело-розовом мраморном зале. Он сидел за огромным дубовым столом и что-то упорно вдалбливал Люсе – хрупкой черноволосой официантке. При этом в одной руке он держал стакан с виски, а кончиком указательного пальца другой руки стучал по столу, причем весьма энергично. Мельком бросив взгляд в мою сторону и не обратив на меня никакого внимания, он продолжал свой разговор с бедной Люсей, которая стояла перед ним, держа руки по швам. Щеки ее пылали, но увидев меня, она обрадовалась и, отскочив от стола, быстро спросила:

– Вам что подать?

– Принеси мне стакан томатного сока, – попросил я Люсю и бросил на стол пачку сигарет и зажигалку.

Друг же мой поставил стакан с виски, взял мою пачку и достал оттуда сигарету.

Я щелкнул зажигалкой, дал ему прикурить, достал себе сигарету, закурил сам и сел напротив него.

Он курил как-то странно, очень низко склонив голову. Кончик сигареты едва не касался поверхности стола. И так продолжалось несколько минут. Вдруг он резко поднял голову и, выкинув в мою сторону руку с сигаретой, жестко спросил:

– Кто меня родил ты можешь мне сказать?

К моему счастью я прекрасно знал его родителей: и маму – учительницу математики, и папу – бравого полковника в отставке.

– Конечно, Зоя Васильевна и Михаил Семенович.

– Не то, – помотал он пальцем перед моим носом. – Кто мои первородители на этой Земле?

И он опять низко склонился к столу.

«Ну, – подумал я, – заклинило. А раз заклинило, то это надолго».

Но он снова вскинул голову и, впившись глазами, долго смотрел на меня. Потом выдавил:

– А скажи мне, кому легче умереть? Сытому или голодному?

Богатому или бедному?

Здоровому или больному?

Счастливому или несчастному?

Кому из них?

Я молчал. Он ответил за меня.

– Конечно, вторым.

И опять задал вопрос:

– А кого больше на нашей планете, первых или вторых?

Я опять промолчал, а про себя подумал: «Пусть выговорится».

– Конечно, вторых. Абсолютное большинство. Мы все несчастные люди да еще к тому же сироты, не знающие своего прародителя. Никогда не видевшие его.

И, уронив голову на свою руку, он горько зарыдал.

Люся, в это время подававшая мне сок, выразительно посмотрела на меня.

– Ты знаешь, – погладив друга по голове, потихоньку начал я, – я думаю, что сейчас это не так уж важно.

Он резко вскинул голову, оттолкнул мою руку и, сверля меня глазами, заговорил громко и страстно:

– А для тебя? Неужели тебя не волнует, кто ты и откуда? Порождение «Чего» и для «Чего»? Я бы тебя: понял, если бы ты был племенным быком. Бык – животное, он не знает, для чего его вывели как вид. Он, наверное, тоже мечтает о чем-то хорошем. Например, о травке, буренке и тепле. А его, оказывается, просто съедят. И все. Вот для чего его создали! Но мы же не животные, мы же люди…

«Да, – подумал я, – далеко занесло моего друга». И чтобы разговаривать с ним в одном весе, я решил тоже заказать себе граммов сто водочки, для начала.

– Ага, начинаешь шевелить мозгами, – резюмировал Он мой заказ и, уже после того, как я выпил и закусил, спросил: – Скажи, ты давно не смотрел на звезды?

– На что? – переспросил я.

– На звезды в небе. Звездочки. На наших собратьев по Вселенной.

Я задумался – а и вправду, когда же я последний раз вот так запросто смотрел на небо, на звезды. И не вспомнил.

Видя мои мыслительные потуги, он иронически отметил:

– Вот и все так. А смотрели бы чаще на звезды, и на Земле бы горя было меньше. Вот ты кем хочешь быть или, вернее, стать?

– Как понять, кем хочу быть? В детстве хотел быть пожарным, потом милиционером, космонавтом…

– Да я не в этом смысле, а в целом, во вселенском масштабе, – перебив меня, обвел он руками пространство вокруг нас.

Я оглядел этот невидимый круг и сказал:

– Во вселенском? Не знаю…

– А я хочу стать Богом.

– Кем?

Да, да, именно Богом. И не надо на меня смотреть, как на сумасшедшего. Я не сумасшедший. Вот скажи мне, ты веришь в Бога? Не в меня, конечно, а в Бога, в которого верят все на планете: и христиане, и буддисты, и мусульмане, и даже папуасы в папуасской деревне.

– Я верю в своего Бога, Православного.

– Значит, по-твоему, Бог есть.

– Конечно.

– А ты его видел?

– Нет, не видел, но ощущаю его по делам.