Человек в бандане. История онкологического пациента, рассказанная от первого лица

На том конце провода – напряжённая тишина. Никто никогда ему такого не говорил. Скорее всего, все, с кем он общался, всегда ему сочувствовали и всё прощали. А кто не общался, шарахался от инвалида, того же не поюзаешь морально, не втянешь в свой психологический садизм, верно?

– Да-да, ты совершенно прав, – повторил я, размеренно кивая головой своей длинноволосой. – Ты действительно никому не нужен, потому что ты урод.

Молчание стало совсем ощутимым.

Я добавил:

– Моральный.

И отключился. Больше мы не разговаривали. Человек этот не занимает в душе моей никакого места. Просто случай показательный.

Какая разница, в каких ботинках ты ходишь, ортопедических или дырявых, как травмированный экс-футболист Хулио Иглесиас; с ортопедическими стельками или какими-нибудь особыми супинаторами. Вопрос в том, об кого ты эти ботинки вытираешь. Вот, собственно, и весь мой посыл.

Но я также понимаю, что очень тяжело относиться к людям как к людям. Что-то мешает. Имидж, ярлыки, этикет, контекст, фон, субординация… Что угодно. Но терпеть некомофортное общение никто не обязан. Это главное правило. Дальше решение за каждым человеком в отдельности.

Кстати, я сам выгляжу, мягко говоря, неважнецки. Вес около 52 килограммов при росте 174 сантиметра, ноги до того худые, что иксом. Талия так утянулась, что я несколько джинсов прекрасных своих, которые и в прошлые-то годы были в обтяг, отдал в мастерскую ушить. Ушили сильно. Лицо у меня бледное, в прыщах. Щеки впалые. Шрам от операции, правда, уже не очень выделяется. Но не модель всё равно. Короче говоря, никто уже моей внешности комплимент не делает и не сделает, похоже. «Мне всё равно», – говорит моя девушка. Имея в виду – всё равно, какой я. Но и она считает, что надо бы вес набрать. Так вот, при этом чувствую интерес со стороны таких женщин, которые раньше меня как мужчину либо не воспринимали вообще, либо это скрывали тщательно. Одна знакомая переводчица, так и сказала прям: ты такой стал huggable and kissable… Сложно перевести такую форму, типа «обнимабельный и целовабельный». «Пристала бы, если б был свободен, но у меня, слава богу, табу на женатых и тех, кто в отношениях». И на том спасибо.

Глава IX. Психопат, или Не в ресурсе

Я не люблю модные словечки и выражения. Обычно они ничего нового не привносят, так только, освежают звучание повседневной речи. Да и то ненадолго, скоро сами превращаются в адские клише. Но вот существительное «ресурс» и оборот «в ресурсе» / «не в ресурсе» – они мне скорее нравятся. Потому что по-русски что это значит – силы. Но «у меня нет сил» звучит как-то чересчур субъективно! Как будто жалуешься или отлыниваешь. А «я не в ресурсе» – вроде как объективная информация. Техническое состояние моего организма. Это вот в автомобиле бензобак пуст, а я – я не в ресурсе. И вот этого ресурса у онкологического пациента и так особо нет, но копит он его архисложно, при этом расходует очень быстро.

И очень сильно его расходуют допросы «как-твоё-здоровье» безо всяких выводов и обещания помощи, которые так и остаются обещаниями. Нет, ничего такого нет в том, чтоб поинтересоваться здоровьем и чем помочь. Но если вам ответили «нормально, ничем» – успокойтесь и отойдите в сторону. А если вам что-то надо, то лучше с этого и начать: Саша/Петя/Маша/Ибрагим, я знаю, что с тобой и в каком ты состоянии, но если можешь, ответь, пожалуйста, у меня тут такая-то проблема/задача… Вот в этом ничего такого, вы-то нормальной жизнью живёте, life goes on[13], как говорится. Да и меня держите за нормального работоспособного человека, что тоже приятно. Потому что такой я и есть. Просто немножко на больничном.

Послеоперационное состояние нерадостное. Это такое изматывающее по всем фронтам сочетание недоедания, слабости, швов на пузе, требующих перевязки… Всё время с мамой мысленно разговариваю. Думаю, как она бы сказала что-нибудь типа «ну болеешь!», а потом, когда мне лучше – «ну ожил!». Конечно, надо радоваться, что опухоль отрезали наконец. Я ведь полгода к этому шёл. Получилось более травматично, чем ожидалось, плюс новые трудности жизни после операции, восстановительного периода, затмевают радость и приглушают оптимизм. Это неправильно, я понимаю. Оптимизм глушить нельзя.

Через несколько недель после операции мне провели очередное КТ. Это вот самое важное и самое страшное: вдруг опухоль, когда её резали, метастазировала?.. Опять ад ожидания, вердикт: чисто. Обошлось. Я стал волноваться, что уже, наверное, серьёзно облучился. Спросил Е. О., но она сказала, что такие дозы с такой частотой КТ ни на что не влияют. Успокоился. Оставалось пройти очередные три химии. Химия – такая же, как до операции: капельница, две недели таблеток, неделя отдыха, и так три раза. По прикидкам получалось, что до весны. Хотя я понимал, что всё может переиграться. Я учился жить в состоянии постоянной неопределённости. Жизнь – это, в общем-то, и есть постоянная неопределённость. Тоже урок мне.

Глава X. КТ и карантин