Человек в бандане. История онкологического пациента, рассказанная от первого лица

Местные объяснили, что это мне просто так повезло: солнца у них очень мало, а снег выпал только ночью. Да, а температура – минус семнадцать. Я, знаете, бывал зимой и в Новосибирске, и в Екатеринбурге, то есть представляю себе, что такое резко континентальный климат. Тут он такой. Но эти минус семнадцать, даже истощавший, я ощущал совершенно нормально. Носил овчинную дублёнку, купленную четверть века назад в Лужниках за сто долларов (не ржите, тогда это – дорого и модно!). Так вот, иной раз прогуливался, расстегнувшись!

А прогуливаться есть где. Сам город интересный. Смесь буддизма (он проявляется в основном в узорах и силуэтах), конструктивизма и сталинской архитектуры.

Разница во времени с Москвой – пять часов. У них уже день, у нас ещё утро. Конечно, из-за этого организм перестаёт соображать и требует сна днём и жратвы ночью. Ничего не поделаешь. Но приехал в отель, зашёл в кафе, увидел, что там участники нашей конференции, музыканты иностранные, поболтал и разгулялся внезапно. Днём за мною приехала прекрасная женщина из филармонии по имени Дулма Пурбуева и повезла меня в Иволгинский район. На машине это меньше часа от центра Улан-Удэ. Зачем нам туда? А дело в том, что в Иволгинском районе есть Иволгинский дацан. Буддийский храмовый комплекс, если проще. Там даже есть Буддийский университет – единственное в России высшее учебное заведение про буддизм. А я интересуюсь основными религиями. Конечно, когда-то особо интересовался буддизмом – ну Керуак же (пусть на русском и нечитабельный), Сэлинджер (этому крупно повезло с переводчиками), битники и вся та безумно привлекательная банда интеллектуальной гей-наркошпаны.

Иволгинский дацан знаменит тем, что там – нетленное тело ламы Итигэлова. Это удивительная совершенно история, пересказывать по-дилетантски я тут не буду, кто не знает – погуглите. И о своих впечатлениях от встречи с ламой я тоже умолчу. Не из-за пресловутого «невозможно описать» – всё возможно, просто не считаю нужным. Это личный опыт, личное переживание. Это надо видеть. Или не надо. На меня произвело сильное впечатление.

На улице монах выдал мне шарфик. Я повязал шарфик вокруг шеи, вошёл. Там сидел монах и катал какие-то продолговатые валики из ваты. Этот монах завязал на моём шарфике узелок. Спросил меня, почему я именно зелёный цвет выбрал, чем именно зелёный цвет мне нравится. Я ответил, что цвет этот – мирный и спокойный. Дулма по-бурятски шепнула монаху, что я серьёзно болен. Тогда он погладил меня по голове. Вышел я совершенно спокойным.

Теперь я пытаюсь научиться медитировать. Пока на начальном этапе. Дыхание под счёт. И ни о чём не думать. Действительно, что-то в мозгах прочищается. Вот бы научиться так часами отрешаться от всего…

Глава VIII. Мразь на костылях, или Иисус в инвалидном кресле

Some of them want to use you

Some of them want to get used by you
Some of them want to abuse you
Some of them want to be abused

Sweet Dreams (Eurythmics)[11]

Когда становишься инвалидом, меняется отношение к другим людям, серьёзно больным. К инвалидам, долой политкорректность. Начинаешь относиться к ним по-человечески, в прямом смысле. Раньше эдакая смесь жалости, страха (это эволюционная фишка такая – подсознательно боимся увечных, они типа угроза виду homo sapiens) и, чего греха таить – презрения. Теперь – во-первых, деятельное сочувствие. Чем помочь? Если ничем не надо – то не лезь. Советом? Если конкретным советом, и если его просят. Если совета не просят – то молчи. Относишься, короче, как к людям. А люди-то разные. Хорошие и плохие. Праведники и мрази. Со всеми переходными формами, маскировкой одних под других и тому подобное. Одних страдание очищает, других делает совсем уж гадами, терроризирующими семью. Мразь на костылях – всё равно мразь. А праведник в инвалидном кресле… Что его душу сделало такой прекрасной? Мы не знаем и не узнаем. Мой прадед Майрим Бергман ходил в ортопедических ботинках. Его все любили и уважали. До сих пор помнят, а умер он больше сорока лет назад. Меня лишь грудничком застал.

Моя мама была из праведников явно.

А я какой – я не знаю. Этот текст и пишу, чтоб понять, каким я стал. Добрее или злее? Наверняка ж написал тут много неприятных абзацев. Дальше ещё один. Извинения приносить не буду.

И я сейчас не про тех, кто «озлобился». Я не знаю, кто там озлобился от чего, а кто смягчился. У кого это врождённое, у кого приобретённое. Это, в конце концов, неважно. Я не про причины того, кто каким стал. Я про результат. Как меняется отношение. И про мой личный выбор.

Итак. Когда я был молод, здоров и силён и заботили меня только профессиональные и любовные дела, я задружился с одним пареньком… да-да, сейчас гей-тема возникнет. Хотя не она тут главная.