Человек в искусстве экспрессионизма

«Проходя к Рейну, – вспоминал художник, – то и дело натыкаешься на взорванные бункеры линии Зигфрида. В 70-е я вырезал целый ряд гравюр на дереве – изображений таких бункеров, оттиски потом использовал для новых рейнских коллажей… Эти бетонные руины сегодня почти исчезли. Немцы – мастера штопки пустых пространств, замуровывания следов прошлого, которое никогда не проходит. Эти бункеры для меня с тех пор вдохновляющий элемент как архетип искаженной, противоестественной архитектуры»⁶. На глазах зрителей на этих полотнах происходит превращение «Отца Рейна» из мест кровопролитных сражений в объект проекции новой немецкой истории, вытесняющей из своих недр орудия и памятные знаки войны за пределы картины и возвращающей природе, лесу и русалкам их естественное назначение. Контраст оцепеневшего дерева и струящегося речного потока, по Шпису, становится отличительной чертой почерка Кифера-живописца.

Художник так описывает процесс работы над гравюрным коллажем «Рейн»: «Сначала я склеил воедино куски «Рейна», то есть оттиски с различных досок. Бумагу я накладывал непосредственно на окрашенные доски, потом приклеивал. Иногда применял в качестве клея черную краску. В этом случае я использовал рыхлую бумагу, похожую на промокательную. Работая над деревянной окантовкой, я тоже вдохновлялся импульсами экспрессионизма, и прежде всего Мунка. Дерево для рамок я должен был рассекать, чтобы на рамках проступал рисунок его текстуры»⁷.

Вся изобразительная система художника до мельчайших деталей разработана и посвящена полемике с реакционной романтикой, демонтажу фашистских идеологии и эстетики, культов и образов. Возьмем лишь культ огня, носимого нацистами в факелах во время шествий. Огонь для Кифера, часто стоящий в центре композиций, – это символ действа, рождающего пепел, а не несущего, как для наци, благодаря пламени очищение⁸. Достаточно вспомнить пафосно-романтические интерпретации Тевтобургской битвы в картинах периода кайзеровской Германии, чтобы увидеть резкий контраст стилистик. Да и вагнеровские постановки «Нибелунгов» не были лишены известной доли пафосной героизации нибелунгов – хранителей рунических заветов. Нельзя не заметить и того, что при изображении Тевтобургского леса художник вдохновлялся живописным кинопочерком Фрица Ланга в фильме «Нибелунги», давшего мощную картину интригующей и наэлектризованной экспрессионистской природы. Черно-угольный Тевтобургский лес Кифера проклят – это то, что погибнет под гусеницами танка и дотла сгорит в огне, в чудовищном костре.

Композиция киферовского «Рейна», равно как и «Меланхолии», «Линии Зигфрида», «Мажино», «Отца, Святого Духа, Сына», «Валгаллы» (все 1982–2013) строится по принципу симультанной декорации, обретшей мощное эстетически-художественное обоснование в театре 20-х годов. Можно обнаружить параллели с декорационными решениями Каспара Неэра и Трауготта Мюллера в декорациях к спектаклям «Гопля, мы живем» и «Разбойники» в театре Пискатора. Внизу спокойно течет Рейн, в окружении черных лесистых берегов, ничто не тревожит его покой, кроме время от времени возникающих, словно привидения, силуэтов нацистских бункеров или пламенеющих костров, как на гравюрах «Мадам де Сталь: Аллемания», «Мажино», или «Антлантический вал». Середина гравюр, как правило, дышит свободным воздухом, а наверху, отброшенные в пустоту инфернального потустороннего бытия, парят привидения нацистских кафедральных соборов – бункеры-бомбы или бункеры-пирамиды.

Тевтобургский лес. Масло и акрил на джутовом полотне, 1976-Коллекция музея ван Аббе, Эйдховен

Монтируя изображение Рейна с руинами и нацистской архитектурой, в частности с проектами здания протеже Шпеера Вильгельма Крайса, Кифер добивался иронического эффекта живого и мертвого, чистой и пошлой романтики (примечательно, что из слова Rhein он намеренно убирал букву h). Художник замечал: «Гитлер знал толк в руинах. Макеты для новостроек Берлина он приказывал разрабатывать как руины, новые здания должны были быть хороши как руины»⁹. Произведения «Рейн», «Тевтобургский лес», «Мажино», «Мадам де Сталь: Аллемания», «Неизвестному художнику» беспросветны и трагичны. Но порой в конечном счете природе и зрителю Кифер дает небольшой шанс, как в гравюрах цикла «Дочери Рейна», отчасти даже в «Валгалле». Свободная от руин, надолбов бетонных свай гладь воды и небес словно бы вздохнула спокойно, избавившись от нависающей тяжести. Сквозь унылую рябь немецких сумерек пробивается рассвет, болезненный и напряженный. Внимательно рассматривая текстуру гравюры, в которой серые перышки все более теснят черноты, еще больше проникаешься этим настроением (для контраста – образ мифов пред- и вильгельмовской эпохи «Возвращение немцев из Тевтобурга» и батальное полотно Фридриха Гункеля».

Отец, Святой Дух и Сын. Гравюра, масло, акрил на бумаге, коллаж на джутовом полотне. 1982-2013