Человек в коричневом костюме. Тайна замка Чимниз. Убийство Роджера Экройда

— Будьте добры, — обратилась Флора к секретарю, — пошлите объявление в «Таймс» и в «Морнинг пост».

— Если вы уверены, что это благоразумно, мисс Экройд, — ответил тот.

Флора импульсивно повернулась к Бленту.

— Вы понимаете, — сказала она, — что мне остается делать? Я же не могу бросить Ральфа в беде. Правда?

Она долго, пристально смотрела на Блента, и наконец он кивнул.

Миссис Экройд разразилась визгливыми протестами, но Флора оставалась непоколебимой. Наконец заговорил Реймонд:

— Я ценю ваши побуждения, мисс Экройд, но не поступаете ли вы опрометчиво? Подождите день-два.

— Завтра, — звонко сказала Флора. — Мама, бессмысленно вести себя так. Какой бы я ни была, я верна своим друзьям.

— Мосье Пуаро, — всхлипнула миссис Экройд, — сделайте же что-нибудь!

— Все это ни к чему, — вмешался Блент. — Мисс Флора совершенно права. Я целиком на ее стороне.

Флора протянула ему руку.

— Благодарю вас, майор Блент, — сказала она.

— Мадемуазель, — сказал Пуаро, — позвольте старику выразить свое восхищение вашим мужеством и преданностью друзьям. И надеюсь, вы поймете меня правильно, когда я попрошу вас, настойчиво попрошу, отложить это объявление на день или два.

Флора нерешительно взглянула на него, а он продолжал:

— Поверьте, я прошу вас об этом в интересах Ральфа Пейтена столько же, сколько и в ваших, мадемуазель. Вы хмуритесь. Вы не понимаете, как это может быть. Но уверяю вас, это так! Вы передали это дело в мои руки и не должны теперь мне мешать.

— Мне это не по душе, — немного помолчав, сказала девушка, — но будь по-вашему. — И она снова села.

— А теперь, месье и медам, — быстро заговорил Пуаро, — я продолжу. Поймите одно, я хочу дознаться до истины. Истина, сколь бы ни была она ужасна, неотразимо влечет к себе ум и воображение того, кто к ней стремится. Я уже немолод, мои способности, возможно, уже не те, что прежде… — Он явно ожидал, что за этим последует взрыв возражений. — Вполне вероятно, что это дело будет последним, которое я расследую. Но Эркюль Пуаро не из тех, кто терпит поражение. Повторяю: я намерен узнать истину. И я ее узнаю, вопреки вам всем.

Он бросил последние слова нам в лицо, как обвинение. Я думаю, что все мы немного смутились — все, кроме Реймонда, тот остался совершенно невозмутимым.

— Что вы хотите этим сказать — «вопреки нам всем»? — спросил он, слегка подняв брови.

— Но… именно это, мосье. Все находящиеся в этой комнате скрывают от меня что-то. — И он поднял руку в ответ на ропот протеста. — Да, да, я знаю, что говорю. Может быть, это нечто неважное, пустяки, по-видимому, не имеющие отношения к делу, но, как бы то ни было, каждый из вас что-то скрывает. Я не прав?

Его взгляд — и вызывающий и обвиняющий — скользнул по нашим лицам. И все опустили глаза. Да, и я тоже.

— Вы мне ответили, — сказал Пуаро со странным смешком. Он встал: — Я взываю ко всем вам. Скажите мне правду, всю правду! — И после паузы: — Ни у кого нет желания что-нибудь сказать?

Он снова рассмеялся негромко и резко.

— C'est dommage[193],— сказал он и ушел.

Глава 13 Гусиное перо

Вечером после обеда я по просьбе Пуаро отправился к нему. Каролина проводила меня завистливым взглядом: как бы ей хотелось сопровождать меня! Я был принят очень гостеприимно. Пуаро поставил на маленький столик бутылку ирландского виски (которое я не выношу), сифон с содовой и стакан. Сам он пил шоколад, свой любимый напиток. Он вежливо осведомился о здоровье моей сестры, отозвавшись о ней как о весьма незаурядной женщине.

— Боюсь, вы вскружили ей голову, — сказал я сухо.

— О, я люблю иметь дело с экспертом, — сказал он со смешком, но не объяснил, что, собственно, имеет в виду.

— Во всяком случае, вы получили полный набор местных сплетен — как имеющих основание, так и необоснованных.

— А также ценные сведения, — добавил он спокойно.

— То есть?

Он покачал головой и сам перешел в атаку:

— А почему вы мне не все рассказали? В такой деревушке, как ваша, каждый шаг Ральфа Пейтена не может быть неизвестен. Ведь не одна ваша сестра могла пройти тогда через лес.

— Разумеется, — буркнул я. — Ну, а ваш интерес к моим больным?

Он снова засмеялся.

— Только к одному из них, доктор, только к одному.

— К последнему? — предположил я.

— Мисс Рассэл очень меня интересует, — ответил он уклончиво.

— Вы согласны с миссис Экройд и моей сестрой, что в ней есть что-то подозрительное? — спросил я. — Моя сестра ведь это сообщила вам вчера? И притом без всяких оснований!

— Пожалуй.

— Без малейших оснований.

— Les femmes![194] — философски изрек Пуаро. — Они изумительны! Они измышляют… и они оказываются правыми. Конечно, это не совсем так. Женщины бессознательно замечают тысячи мелких деталей, бессознательно сопоставляют их — и называют это интуицией. Я хорошо знаю психологию, я понимаю это.

У него был такой важный, такой самодовольный вид, что я чуть не прыснул со смеху. Он отхлебнул шоколаду и тщательно вытер усы.

— Хотелось бы мне знать, что вы на самом деле обо всем этом думаете! — не выдержал я.

— Вы этого хотите! — Он поставил чашку.

— Да.