Человек в лабиринте

Серый робот шагал дальше. Но он продвинулся только на семнадцать метров от экрана, как его пригвоздила к мостовой серебристая решетка, из которой внезапно выскочили два электрода и разрядились в проводники на камнях. Роулинг мрачно наблюдал, как следующий робот обходит эту ловушку, чтобы через минуту погибнуть в следующей, поджидающей вблизи. Таким образом посылали робота за роботом все дальше и дальше, а люди ждали своей участи.

«Вскоре туда должны будут пойти люди, — подумал Роулинг. — Туда пойдем мы».

Он выключил свой регистратор данных и подошел к Боудмену.

— Как выглядит наша ситуация? — спросил.

— Трудна, но не безнадежна. Не может ведь вся трасса быть такой.

— А вдруг может?

— Роботов нам хватит. Мы составим подробную карту лабиринта и узнаем все ловушки. Только тогда пойдем сами.

— Ты тоже пойдешь, Чарльз?

— Разумеется. И ты тоже.

— Какие шансы, что мы оттуда выйдем?

— Большие, — обнадежил Боудмен. — Иначе я вообще не взялся бы за это щело. Да, Нэд, это не обычная прогулка, но и не переоценивай ее. Мы только начали исследовать лабиринт. Через несколько дней будем ориентироваться в нем достаточно хорошо.

Роулинг молчал, раздумывая над его словами.

— Однако у Мюллера не было никаких роботов, — наконец произнес он. — Каким же чудом он прошел через это все?

— Не знаю, — буркнул Боудмен. — Допускаю, что он — прирожденный счастливчик.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

А Мюллер в лабиринте следил на своих туманных экранах за этими действиями. Видел, что используются какие-то автоматы. Что гибнут они быстро и неотвратимо, но каждая новая партия проникает все дальше. Методом проб и ошибок эти роботы уже прошли сектор Аш и значительную часть сектора Г. Мюллер подготовился к защите, если они доберутся до центральных секторов. Пока что сидел спокойно в самом сердце лабиринта и вел обычную жизнь.

По утрам он много размышлял о прошлом. Вспоминал другие миры и другие годы, весны, климат, более теплый, чем на Лемносе. Когда-то в его глаза смотрели ласково, руки искали его рук, он видел улыбки и слышал смех, и бродил в светлых садах, любовался силуэтами прекрасных женщин в арках ворот. Он был два раза женат. И первая, и вторая женитьба закончились без инцидентов после достаточного числа совместных лет. Он много путешествовал. Вел дела с королями и министрами. Сейчас он словно вдыхал запахи сотен планет, бегущих в небесах, словно нанизанные на шнур бусы. Мы же только огоньки, а огоньки гаснут. Но он горел довольно сильным пламенем в пору весны и лета своей жизни и, возвращаясь мыслями к тем временам, считал, что не заслужил себе такую хмурую, безрадостную осень.

Город-лабиринт на свой лад заботился о нем. Мюллер имел крышу над головой, имел даже тысячу жилищ на выбор и время от времени переселялся, чтобы сменить обстановку. Все эти дома были только пустыми коробками, но он из звериных шкур, набитых клочьями меха, соорудил удобный топчан, из шкур же смастерил удобное кресло и никакой другой мебели не требовал. Город снабжал водой. Животных водилось столько, что пока Мюллер способен охотиться, то провизией себя обеспечит. Некоторые необходимые вещи он прихватил с Земли. Два контейнера с книгами и один с музыкой возвышались почти на метровую высоту и содержали ту духовную пищу, которой он будет питаться оставшиеся годы. Имел небольшой магнитофон для заметок. И блокнот для рисования. И два женоимитатора. И оружие, и индикатор массы. И диагностат с регенерационными лекарствами. В общем, хватало всего.

Он питался регулярно. Крепко спал. Никакие муки совести его не терзали. Он действительно смирился с судьбой. Горечь, словно гной, расходится по организму, но в конце концов на месте воспаления образуется капсула и ограничивает его.

Он никого не хотел винить в происшедшем. Он сам этого добился своей ненасытностью. Пожелал поглотить всю Вселенную, узурпировать права господа Бога, и вот та неведомая сила, которая повелевает всем, швырнула его с высот, и он, поверженный, вынужден был искать убежище на этой мертвой планете, чтобы в полном одиночестве, если сможет, попытаться возродить себя. Вехи его пути на Лемнос хорошо известны. В восемнадцать лет, сжимая в объятиях нагую девушку, ощущая ее тепло, он смотрел на звезды, и его буквально распирало от спеси. Годам к 25 он начал завоевывать то, к чему стремился. К сорока годам узнал сотню планет и обрел славу в тридцати планетных системах. Десятью годами позднее он бредил большой политикой, и разве удивительно, что в 53 года уговоры Чарльза Боудмена привели его на Бету Гидры IV.