Человек в маске

— Средства Сибирско-Британской Компании! Ха! Ха! Ха! Шутник же ты, миляга, как я на тебя посмотрю! Да ведь у вас, как и у меня, — здесь то пусто, да и тут-то не густо! — Бесшумных выразительно хлопнул себя по карманам. — Нет господа, компаньона мне надо денежного, такого, чтобы миллион чистоганом на стол выложил. Вот, дескать, Савелий Петрович, тебе за твое открытие, а там будем работать с тобой пополам, барыш и прибыль наша — поровну.

— Миллион! Что вы, почтеннейший, что вы! — встрепенулся Шанкевич. У него даже под ложечкой засосало от такой колоссальной цифры.

— А ты как думал? — отрезал ему Бесшумных, — да там, в моем ключе золото, чай, не на один десяток миллионов лежит! Вот как!

Загорский встал, подошел к счастливому обладателю таинственного Эльдорадо и вполне откровенным тоном произнес:

— Поздравляю вас, многоуважаемый, и вполне понимаю ваше желание угостить нас шампанским. Только уж одной дюжиной вы не отделаетесь, нет! Ведь вы теперь первый богач в мире.

— Голуби мои! — воскликнул Бесшумных, — да пейте в мою голову, пейте, сколько влезет! Эй, прислуживающий! Две дюжины шампанского!

Загорский и Гудович обменялись многозначительными взглядами.

Кутеж начал принимать крупные размеры.

Глава XXIX В трактире Соломина

Вечером в тот же день, когда Петр Васильевич устраивал званые блины, на противоположном конце города в ресторане второго разряда, принадлежащем некоему Соломину, царило праздничное оживление. Обе комнаты заведения были полны народа. Публика — все, что называется, средняя, без больших капиталов в кармане: мелкие приказчики, мастеровые, управские писцы. Смешанный гул голосов, резкое щелканье биллиардных шаров, хлопанье раскупориваемых пивных бутылок — все это составляло своеобразную музыку, несомненно приятную для хозяйского уха. Торговля шла на славу. То и дело с разных концов заведения раздавались требования.

— Порцию блинов с икоркой да графинчик!

— Блинов на четверых!

— Дай-ка ты мне, мил человек, блинов десятка полтора.

— Человек! Пол дюжины пива!

— Графинчик с закуской!

Трое расторопных официантов в белых передниках сновали как угорелые из одного конца трактира в другой, еле успевая удовлетворять посетителей. Бедняги совсем с ног сбились. С самого раннего утра привалила публика, а к вечеру еще гуще стало. В тот момент, когда мы поднимаем эанавес над этим желанным пристанищем алчущих, двери трактира впустили новых гостей. Ввалилась какая-то большая, сильно подгулявшая кампания, по-видимому, зажиточные мещане-домовладельцы. Они приехали на двух тройках с бубенчиками и пестрыми коврами в кошевках. Оставив лошадей под присмотром дворника, мещане, не снимая верхнего платья, расположились на двух столиках, сдвинутых вместе, в первой комнате трактира. Они потребовали водки, пива и, как водится, блинов.

Вслед за ними вошел еще один посетитель. Это был молодой человек, одетый в драповое пальто с барашковым воротом и лакированные сапоги, засунутые в темные калоши. Он остановился и окинул присутствующих глазами, как будто искал какого-то знакомого. Прошел в следующую комнату и, не найдя того, кого искал, вполголоса обратился к лакею:

— Посади меня, братец, куда-нибудь. Кажись, все столы заняты.

Слуга указал ему на маленький угловой столик, на котором стояла недопитая бутылка пива.

— Сюда садитесь, пожалуйста. Здесь место свободное. Что прикажете-с?

Молодой человек не спеша расстегнул пальто, аккуратно расправил полы и сел на придвинутый ему стул.

— Дай карточку, — отрывисто сказал он, проводя рукой по своим черным волнистым волосам.

Постоянные посетители Гудовича узнали бы в этом молодом человеке лакея последнего — Семена. На масленице дела игорного дова поправились, и это косвенным образом отражалось и на собственных делишках Семена. Каждая ночь приносила ему порядочный доход в виде чаевых. Помимо этого дохода и жалованья, получаемого с Гудовича, он имел ежемесячно определенную сумму, выплачиваемую Заторским. (Семен, как увидят впоследствии наши читатели, играл роль негласного наблюдателя за действиями Гудовича и вообще за всем, что происходит в игорном доме). Загорский не слишком-то доверял Станиславу Андреевичу и поэтому счел необходимым учинить тайный надзор за своим помощником. Семен прекрасно исполнял данное ему поручение и добросовестно доносил своему принципиалу о каждом шаге Гудовича.

К чести Семена должны сказать, что он был беззаветно предан Загорскому, готов он был по первому его слову идти в огонь и в воду. Ниже мы поясним читателям, какую роль играл Загорский в судьбе Семена и какие странные отношения существовали между ними, а теперь перейдем к рассказу. Когда лакей принес карточку, Семен долго и тщательно рассматривал ее и, прочитывая названия кушаний, слегка шевелил губами, как это, замечается у малограмотных людей.

— Солянку мне, московскую, рыбную, скажем, да блинов порцию.

— Как прикажете-с, с икрой? С семгой?

Семен безразлично махнул рукой — все равно.

— С икрой хотя.

— Водочки прикажете?

— Само собой;