Человек в маске

Бесшумных, дойдя до парикмахерской, помещавшейся в одном из каменных домов в нижнем этаже, зашел в нее. Козырю не оставалось ничего другого, как ожидать обратного появления Бесшумных. Так он и сделал. Около ворот соседнего дома стояла лавочка, откуда было удобно наблюдать за дверью парикмахерской. Козырь устроил здесь временный наблюдательный пункт. Присев на лавочку с равнодушным видом утомленного человека, он, вынув портсигар, закурил. Филька с противоположной стороны улицы заметил маневры товарища и тоже остановился.

— Какого это он черта маячит взад и вперед. Сел бы, что ли! — внутренне злился Козырь на недогадливость своего товарища. — Слава тебе, Господи, насилу-то догадался, — увидел он, что Филька располагается на скамейке лестницы, ведущей к почтамту.

Прошло пять, десять, пятнадцать минут, а Бесшумных все еще не показывался из парикмахерской.

— Вот тоже, Бог дал — черт посунул, — думал Козырь, — дельце привалило, нечего сказать. Сиди тут, как дурак, да хлопай глазами. Эх, не люблю это. То ли дело, встретил где, в темном переулке, взял за горлец, да и баста! Тоже придумал наш атаман, и чего за ним по пятам ходить? Так и так не уйдет, наш будет!

Мимо Козыря двигались веселые парочки гуляющих, проходили, пошатываясь, люди в сильно приподнятом праздничном настроении, пробежала маленькая, бойкая гимназисточка с коньками на руке, с недетской кокетливостью прятавшая свое личико в белую муфточку. Ровным, размашистым шагом прошел блюститель порядка с полдюжиной медалей на черном сукне шинели. Козырь смотрел на все это безразличными глазами, курил, сердито сплевывал и поминутно оглядывался в сторону парикмахерской. Наконец, дверь последней отворилась, и Савелий Петрович Бесшумных вновь появился на тротуаре. Постояв немного, Бесшумных быстрыми шагами, лавируя среди вереницы катавшихся, перешел на другую сторону улицы. Козырь встал, небрежно отбросил окурок папиросы и небрежной походкой фланера отправился вновь по Почтамтской, держась того направления, по которому шел Бесшумных.

Филька, добросовестно выполнявший роль сыщика, также не упускал из виду преследуемого и двигался шагах в десяти сзади него.

Бесшумных, поравнявшись с пивным залом Крюгера, скрылся за дверью, ведущей под гостеприимную сень этого учреждения. Козырь поспешил перейти улицу и, встретившись с Филькой, шепнул ему:

— Заходи в пивную, я тоже зайду с другого хода.

Предоставив Фильке дверь, выходящую с Почтамтской улицы, Козырь прошел в пивной зал с другой стороны — с Подгорного переулка. Швейцар, расторопный малый в синем казакине, принял у Козыря его пальто и попросил снять калоши.

— А нечто так нельзя? — удивился Козырь. — Я же у вас преждё бывал, никогда не просили разуваться.

— Так это вы в другие двери заходили, с Почтамтской, там действительно можно в верхней одежде, а здесь нельзя.

— Чудной народ. Да нечто не все равно, в какие двери ты прошел? Честь-то ведь одна будет, да и вино-то не разное.

— Так уже заведено, — стоял на своем швейцар.

Козырю некогда было пускаться в препирательства. Он сбросил калоши и прошел во внутренние комнаты. Народу в пивном зале было не особенно много, пять или шесть человек, в том числе Бесшумных и Филька. Первый сидел за столиком у окна и заказывал официанту какое-то блюдо. Филька, поместившийся за соседним столиком, как был, в дохе и шапке-ушанке, тянул пиво. Козырь, не обменявшись ни одним взглядом со своим сообщником, прошел в дальний угол комнаты, защищенный от посторонних глаз спинкой дивана и банкой с искусственной пальмой. Здесь он также потребовал пива, и, когда последнее было подано, выпил залпом один стакан, и, закурив папиросу, погрузился в раздумье. Как ни привык он слепо подчиняться указаниям главаря шайки, как ни верил в ум и проницательность своего атамана, все-таки ему казалось странным предприятие, задуманное последним.

— Какие это ему бумаги понадобились? Векселя, что ли? Не похоже как будто. Да и сам-то Бесшумных на богача-то не смахивает: уже одно-то взять — в номеришках паршивеньких остановился — рубль в сутки. Опять же и то взять — багаж самый пустяковый… Чудно!

Филька на этот счет был совсем другого мнения. Его совсем не интересовало, кто этот Бесшумных и зачем он понадобился атаману, для него это было все равно. Приказано следить, ну и следи. «Пришить» велят — «пришей»! Какие тут разговоры?

Бесшумных между тем спокойно занялся поданным ему блюдом — битками, не подозревая, что две пары глаз сторожат каждое его движение. Машинально разжевывая куски мяса и прихлебывая пиво, он переживал в уме впечатления прошедшей ночи. Панна Ядвига была с ним так любезна, так увлекательно мила. На ней был такой ослепительный по изяществу и такой смелый по разрезу лифа костюм. У таежного волка, никогда еще не видавшего подобной красоты, выставленной в таких выгодных рамках, даже голова закружилась. Плохо он помнил, что он говорил ей, как отвечал на ее расспросы про таежное житье-бытье.