Человек в поисках себя

Эта поучительная история в действительности является примитивным, созданным древними жителями Месопотамии описанием того, что происходит с каждым человеком в период примерно между одним и тремя годами, а именно появления самосознания. До этого момента человек живет в райском саду, который является символом внутриутробного периода и раннего детства, пока ребенок всецело зависит от родительской заботы, пока его жизнь тепла и удобна. Сад означает состояние, доступное лишь младенцам, животным и ангелам, состояние, которому неизвестны этические конфликты и ответственность; это время невинности, когда человеку не ведомы «ни стыд, ни совесть». Такие райские картины, лишенные продуктивной деятельности, в разных формах появляются в литературе, и зачастую они выдают сильное романтическое стремление вернуться на ранние этапы, предшествующие появлению самосознания, или даже к тому изначальному состоянию, которое психологически близко к периоду невинности, а именно к внутриутробному существованию.

С утратой «невинности» и образованием зачатков этической чувствительности, как далее показывает миф, личность взваливает на себя тяжелую ношу самосознания, тревоги и угрызений совести. Человек начинает ощущать себя – хотя такое ощущение может прийти лишь позднее – созданным «из праха». Иными словами, он понимает, что ему рано или поздно уготована смерть, узнает о своей конечности.

Положительный момент состоит в том, что съеденные плоды и познание добра и зла символизируют психологическое и духовное рождение личности. Действительно, Гегель говорил об этом мифе «падения» человека как о «падении вверх». Древнееврейские писатели, поместившие этот миф в Книгу Бытия, вполне могли увидеть в нем повод для песни неземного ликования, ведь именно в тот день, а не в день сотворения Адама появился на свет человек. Но что удивляет, так это то, что все здесь изображается как противное Богу и его повелениям. Господь изображен гневающимся на то, что «вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно».

Должны ли мы верить тому, что такой Бог не желал, чтобы человек обладал знанием и чувством этического, тот самый Бог, про которого нам говорят главой ранее в той же Книге Бытия, что он создал человека по своему образу и подобию, и что иное это может означать, если не подобие Богу в отношении свободы, творчества и способности совершать этический выбор? Следует ли нам считать, что Господь желал оставить человека в состоянии невинности, психологического и этического неведения?

Эти допущения столь слабо вяжутся с точностью психологических прозрений мифа, что мы вынуждены искать иные объяснения. Без сомнения, миф, в том неотчетливом виде, в каком он дошел до нас из второго или третьего тысячелетия до Рождества Христова, представляет собой примитивную точку зрения. Можно понять примитивных рассказчиков, которые не проводят различий между конструктивными формами самосознания и бунтарством, особенно учитывая тот факт, что и сегодня многие различают их с большим трудом. Кроме того, Бог этого мифа – Яхве, самое раннее и наиболее примитивное родовое божество евреев, известное своей ревнивостью и мстительностью. Именно против жестокости и неэтичности деяний Яхве восстали поздние еврейские пророки.

Мы прольем больше света на это странное противоречие в мифе об Адаме, если взглянем на параллельные греческие мифы о Зевсе и других богах Олимпа, возникшие в тот же архаический период. Наиболее близкий к сказанию об Адаме греческий миф – миф о Прометее, укравшем огонь у богов, чтобы подарить его людям за их теплоту и трудолюбие. Заметив однажды среди ночи проблеск огня на земле и поняв, что у смертных есть огонь, взбешенный Зевс схватил Прометея, отнес его на Кавказ и приковал цепью к горной вершине. Рожденная из недр божественного воображения пытка, уготованная Зевсом Прометею, состояла в том, что в течение дня его печень раздирал голодный гриф, в течение ночи она восстанавливалась, а на следующее утро вновь прилетал голодный гриф, и так без конца длилось мучение несчастного Прометея.

По мере исполнения наказания становится видно, что Зевс превзошел Яхве в жестокости. Потому что греческий бог, которого разъедала злоба за то, что отныне человек владеет огнем, упрятал в небольшую шкатулку всевозможные болезни, скорби и пороки в виде крошечных, похожих на светлячков существ и передал ее Меркурию, дабы тот снес ее на землю, которая в то время походила на рай (совсем как райский сад) и на которой в безмятежности и счастье жили Пандора с Эпиметеем. Когда любопытная женщина открыла шкатулку, существа вырвались наружу и беды нескончаемым потоком обрушились на человечество. Эти демонические черты в обхождении с человечеством определенно портят лик божества.