Человек в поисках себя

Мы дни за днями шепчем: «Завтра, завтра».
Так тихими шагами жизнь ползет
К последней недописанной странице.
Оказывается, что все «вчера»
Нам сзади освещали путь к могиле[96]

.

В этом состоянии главным желанием человека становится «вымарать» время, как добавляет Шекспир, либо довести себя по отношению к нему до бесчувствия. Напряженные усилия могут приводить к интоксикации и, в крайних случаях, к наркотической зависимости или к более распространенному стремлению заполнять чем-то время, чтобы оно «поскорей прошло». В некоторых языках, например французском и греческом, для описания отдыха используется выражение: «Я провел время так-то и так-то». В нашей стране мы пользуемся схожим количественным словом: «Я потратил столько-то и столько-то времени». Любопытным дополнением к страху времени является тот факт, что если незаметно для них пролетает много времени, люди склонны считать, что они «хорошо провели время». «Хорошо проведенное время», таким образом, определяется как бегство от скуки. Получается, будто целью становится быть как можно менее живым – словно жизнь, как тонко подметил Фред Аллен[97], есть «бесполезный эпизод, нарушающий во всех остальных отношениях благодатное состояние не-существования».

Одним из невротических, неконструктивных способов применять свою способность осознания времени является откладывание жизни на потом. Человек, в отличие от дерева или животного, «благословлен» умением выйти за пределы настоящего момента, используя бегство в прошлое или в будущее. Наиболее часто приводимый пример бегства от настоящего в будущее есть, конечно, выродившаяся форма веры в то, что совершенные в настоящем ошибки будут искуплены на небесах, когда придет время воздаяния за совершенное. Стремление консервативной религии, как было в царской России, отвлечь внимание людей от несправедливости современного им социального и экономического строя, направив его на обещанное воздаяние в будущем, было подвергнуто справедливой критике со стороны К. Маркса. Религия в таком случае самый натуральный опиум, наркотик, чтобы притупить чувства людей.

На уровне повседневности многие люди, сталкиваясь с жизненными трудностями, склонны успокаивать себя, говоря: «Все станет лучше, когда у меня появится семья», или «когда я окончу школу», или «когда перейду на новую работу». Нет сомнений, что в ответ на переживание несчастья, скуки, бесцельности люди автоматически отворачиваются от настоящего и обращаются к грядущему с вопросом: «Что хорошего уготовано мне в будущем?» И тогда «надежда» на будущее заглушает настоящее. Но надежду нельзя использовать как «опиум». Надежда есть созидательное и здоровое чувство, будь то надежда на религиозное совершенство, на счастливый брак или же на успешную карьеру, она может и должна придавать сил, делая радость о грядущем частью настоящего, так что благодаря предвкушению мы становимся живее и активнее в настоящем.

Разумеется, и мысли о прошлом могут способствовать бегству так же, как и мысли о будущем. Всякий раз, когда перед человеком возникает сложная проблема, он может сказать: «По крайней мере, тогда-то и тогда-то дела обстояли куда лучше», позволив своему уму погрузиться в воспоминания. Разумеется, стремление искать успокоения в отдаленном прошлом или будущем столь сильно и повсеместно, что практически любая культура имеет на этот счет собственный миф – сад Эдем и его разновидности, – в котором отражена тоска по счастливым временам детской невинности, а также мифы о грядущем рае на небесах и приземленные утопии тех, кто верит в неостановимый, автоматический прогресс.

Если упомянутое бегство в будущее через надежду наиболее распространено у неискушенных людей, то жить в прошлом, пожалуй, – наиболее характерный способ бегства у людей рафинированных. На приеме у психотерапевта такой тип, зная, что не в моде прятаться за надеждами на грядущее небесное воздаяние, научился респектабельно вести речь о прошлом: ведь разве человеческие проблемы не ведут корнями в детство? Эту истину затем можно ловко применять как инструмент рационализации. Ведь когда человек приходит на сеанс, поссорившись перед этим с женой, он может снова перескочить на разговор о том, что ему сделала мать в раннем детстве или как он ладил со своей первой девушкой. Зачастую ему это дается проще, чем напрямую перейти к причинам ссоры и мотивам, которые руководят им в его нынешних отношениях с женой. К счастью, терапевт почти всегда может определить, использует ли пациент свое прошлое как предлог для бегства (и в таком случае разговоры о нем не приведут ни к каким психологическим изменениям) или как источник просвещения и способ динамической разрядки в настоящем.