Человек в системе

(17-1.) Когда младенца подбрасывают вверх и ловят в надежные, родные, сильные руки, — он взвизгивает от приятного желаемого страха и заливается смехом. Это стресс, и адреналин с эндорфинами идут вместе (из разных мест), потому что делать ничего не надо и опасности нет. Чистая модель физиологии смешного.

Экстремальное зрелище из безопасного положения дает аналогичный эффект. И тут любое неловкое или обычно непринятое движение или действие могут служить поводом к смеху, пусковым моментом к смеху.

18. Возьмем грубую буффонаду, которую можно назвать комедией травм. Арлекин бьет Пьеро палкой. Или Петрушка бьет старосту. Или ковбои лупят друг друга по мордасам и ломают на куски бар. Пинки, удары доской по затылку, стуканья головой об фонарь, и далее по всему перечню.

Знаете, если в серьезном бое на дубинках один снесет череп другому — победителю могут аплодировать, приветствовать криком, но смеха не будет, ибо не над чем ржать. Удар сапогом в мошонку делает мужчину инвалидом, и никто в драке не смеется.

Мы — в безопасности, для развлечения, — смотрим кино, где актеры изображают бойцов, всерьез сражающихся. Не смеемся. А вот комедия со сражениями — смеемся. Черт возьми. И тот фильм, и другой, — условны, безопасны, развлекательны, и сцены драк — формально аналогичны! В чем разница?

Ну, во-первых, в комедии мы не сочувствуем избиваемым. Они вообще персонажи условные, двумерные, для битья и нелепиц созданные. А серьезным мы сочувствуем, в это кино мы эмоционально вникаем, их чувства проецируем на себя. Ты не заржешь над получившим дверью в лоб человеком, если это твой ребенок.

А во-вторых:

19. Ситуативный юмор обычно носит ситуативно-знаковый характер. Юмористичность ситуации стилистически обозначается тем, как на нее реагируют участники. Если падает в крови с выпущенными кишками — это натуралистическая драма. Если громко пукает, пучит глаза и подпрыгивает, — это комедия.

Знаковая стилистика через мимику, жест и фразу просто подсказывает зрителю, смеяться над этим или нет. Содержание знака комедии, знака смешного, примерно таково: это не страшно, не опасно, сочувствовать не надо, тебя это никак не касается, это именно развлечение.

То есть:

Знаковая стилистика может делать одну и ту же ситуацию фактом личного опыта — или условной пародией на факт личного опыта.

Если действие подается всерьез — мы имеем стереотип трагического в его взаимосвязях. Если то же по фактологии действие подается как смешное — стереотип трагического взламывается мимикой, жестами и фразами, не подобающими стилистике, эстетике трагедии. Взбрыкивают ногами, крутят глазами, падают на ровном месте в лохани, тычут шпагой в свинью вместо противника.

И. Актер стилистически обозначает, как надо относиться к факту. Упасть от удара красиво и печально — или подпрыгнуть, схватившись за зад.

20. Строго говоря, чисто ситуативного юмора в искусстве не существует. Ситуативный юмор, клоунада, буффонада, бурлеск, гэг, карнавал, кривлянье, — это ситуация, снабженная знаком ее прочтения.

Строго говоря, трагедия от комедии отличается в первую очередь не ситуативно, но именно знаковой стилистикой. При желании любую великую трагедию можно поставить комически. Образцы чудовищно циничного черного юмора в фольклорных стансах конца советской эпохи — отличное тому подтверждение. Они вызывали неудержимый гогот страны, и сам гогочущий ощущал легкую неловкость, что гогочет над такой безнравственностью, над поношением святых вещей гогочет!.. Эффект достигался глумлением формы над содержанием. Стилистический знак выворачивал трагическую ситуацию эмоционально наизнанку.

(Дети в подвале играли в гестапо: Зверски замучен сантехник Потапов.)

Знаковый юмор сплошь и рядом вообще заменяет ситуативный. На дурной эстраде особенно. Актер «хлопочет мордой», корчит гримасы, движется вихляя и жестикулирует невпопад. Говорит с интонациями имбецила. При этом он может подавать эмоционально нейтральный текст и вступать в эмоционально нейтральные ситуации.

Но. Тупой публике это нравится — и должно нравиться! Ибо знак смешного однозначно включает ее восприятие. Ей скомандовали: это — смешно! И она, пришедшая смеяться, желающая и готовая всюду находить смешное, но эстетически весьма неизощренная, радостно находит повод для смеха в любом отходе от стереотипа. Мимика неестественная, жесты неестественные, сказали, что это смешно, — а ведь и действительно смешно.

Чем тупее публика — тем проще и сильнее должен кривляться ее смешитель и развлекатель.

(22!!! Я не хочу писать исследование о юморе, я не собирался его исследовать, я хотел всего лишь заметить на трех страницах об его стрессовом характере образования и энергетическом характере смеха!.. Эстетика смешного в основе энерго-физиологична, все!..)