Человек в системе

23. Знак смеха — это знак взлома стереотипа. Поэтому простейший способ вызвать смех (у нехитрой аудитории) — это неестественное поведение в явно не трагическом ключе: кривляться, проще говоря. Грубая примитивность этого лобового приема отвращает эстетически развитую аудиторию.

Простейшие формы взлома стереотипа как юмора — это:

Нарушение правдоподобия. Утрированная маска клоуна, огромные ботинки, штаны дикой ширины и дикого цвета. Писклявый голос с неестественными интонациями. Нереальная неуклюжесть. Нереальная глупость. Нереальная неумелость. Утрированная мимика. Предметы нереальной формы (гигантский перочинный нож, например). Животные, вдруг говорящие и/или совершающие «осмысленные» поступки в связи с действиями актера.

Нарушение естественной реакции. Пугаться чего-то явно нестрашного. Или небрежно идти навстречу смертельно страшному. Ронять предметы, которые легко можно удержать, а ронять их не с чего. Падать ни с того ни с сего. Корячиться под легким грузом — и/или легко тащить нереально «тяжелый» груз. Производить мимику и жестикуляцию, не соответствующую обыденности повода.

Неожиданное продолжение. Почти то же. Когда актер вдруг падает при передаче ему легкой картонной коробочки, или вдруг пугается невинной птахи, или вдруг собирается дать по морде страшному силачу, или вдруг после падения с высоты на твердость ощупывает ужасные «вывихи» и «травмы» и встает, продолжая действовать как здоровый.

Нарушение табу. Показать зад, сделать неприличный жест, задрать юбку даме, издать неприличный звук. Практически весь сексуальный юмор связан с нарушением половых табу, принятых сейчас в данном обществе. Шире — нарушение норм поведения, именуемых обычно приличиями. Весь фекальный юмор, столь популярный у примитивного простонародья, основан на том, что кто-то обделался, или упал в дерьмо, или влез в него, или публично навонял, — и тем самым получил неприятность вопреки обычному избеганию такой ситуации.

То есть. Человек делает что-то, чего никто от него не ожидал. Не предвидел. Что не принято. Не похоже. Не укладывается в обычные, принятые, привычные, предсказуемые, предвиденные рамки.

24. А как же по десятому разу смотрят комедию, наизусть зная все следующие ситуации? Ну, во-первых, ржания того дикого, что в первый раз, быть уже не может. А во-вторых, стереотип нормы жизни не меняется. Уже известный вариант взлома стереотипа — все равно остается взломом. Но! —

В смехе по десятому разу уже нет неожиданности — зато есть удовольствие от ситуации. Этот юмор обретает все более эстетизированный характер: уже зная, что будет сделано, мы получаем удовольствие от того, как это сделано.

С тридцатого (числительное условно) повторения — мы уже перестаем смеяться. Но понимаем и отмечаем, что это смешно. То есть:

— С повторением юмористической ситуации ее эмоциональное восприятие резко снижается — но стойкое положительное эмоциональное восприятие сути и конструкции ситуации остается.

25. Нельзя обойти смехом братьев наших меньших. Есть ли у них чувство юмора? Это риторический вопрос.

Юмор — это удовольствие от безопасной нештатной ситуации. И некоторые существа обладают достаточным умом для этого.

Ворона скатывается на заду с церковного купола, опираясь когтями и хвостом. Ее это развлекает. А вот ворона бесшумно планирует сзади-сбоку поперек «осевой линии» собаки, чиркает ее вытянутыми задними когтями по крестцу и радостно рвет вверх, оглядываясь (!) на подпрыгнувшую и тявкающую собаку. И так может раз за разом.

Кошка охотится за вашими босыми ногами, и ваши взвизги (явно не злые всерьез) ее развлекают. Козлик поддаст вам рогами в зад, и страшно вдохновится вашим падением носом в землю, и постарается повторить свой удачный опыт.

Игра и юмор — родственники. Речь идет о невсамделишной ситуации. Нападение на друга, родственника, члена прайда и стада — ситуация нештатная, взлом стереотипа. Можно повозиться, погоняться, раззадориться, сбросить немножко энергии. А заведомая безопасность игровой ситуации делают ее приятной, комфортной.

Те же элементы, ребята. Формально экстремальная ситуация, требующая выброс адреналина, но одновременно же безопасная, что должно давать некоторый выброс гормонов удовольствия, и тут же происходит сброс энергии в режиме положительных эмоций.

Животному таки нужно что-то соображать, чтобы искусственно смоделировать себе такую ситуацию.

Способность мозга животного оперировать объемами информации, причем информации не сиюмгновенно конкретной, а экстраполируемой, — несравненно, на порядки, ниже, чем у человека. Но — есть. Есть. И информационные объемы несравненно меньше, и операционные мощности несравненно меньше. Но есть. У высших животных — очень даже есть.