Человек в Замысле Бога. Книга пятая

Вот что писал во II веке о первых христианах Цельс: "Кто грешник, говорят они, кто неразумен, кто недоразвит, попросту говоря, кто не годен, того ждет Царство Божие". Цельс рассказывает, что Иисус по их преданиям был некрасив и мал ростом, что для людей античности было пороком. Ориген, живший примерно в то же время, что и Цельс, приводил слова Иисуса, не вошедшие в Евангелие: "Из-за слабых я был слаб, из-за голодающих голодал и из-за жаждущих испытывал жажду".

Быть религией для обездоленных, несчастных, обиженных жизнью считается свойством особенно возвышенным и возвышающим. Милостыня – одна из основ христианского дела спасения. Открывать приюты для сирот, подавать нищим, жертвовать на бедных и прочее – "истинно христианское" дело, которое непременно зачтется.

Возвышенно-романтический взгляд на милостыню, нищенство, бродяжничество и убожество зародились в среде, где провозглашалось, что именно отверженность, нищета, социальная и прочая обездоленность и обиженность есть наивысшие достоинства, есть "убогость", знак Божий, заранее обеспечивающий первые места в Царстве Божьем. Надо полагать, что в среде этой многие слова Христа понимались по-своему.

Кто "соль земли" и "свет мира"? Кто блаженны, то есть, избраны к блаженству? Это нищие и нищие духом, это те несчастливые, которые плачут ("плачущие"), это те беззащитные, которых давят, которые не в силах дать отпор ("кроткие"), это те, которых изгнали за сказанные сильным мира слова, за дерзкие речи ("изгнанные за правду"), это те, которые материально поддерживая нищих, подают милостыню ("милостивые").

Из девяти заповедей блаженства Нагорной проповеди шесть ставят на пьедестал тех, кто оказался на последних местах среди людей. Стремление этих людей возвысить себя понятно. Другое дело, каково достоинство таких стремлений.

Когда бедный сетует на богатого, то, с одной стороны, претензии его справедливы, а с другой стороны, им движет обида – чувство, гасящее духовную жизнь. Когда же нищий – именно потому, что он нищий, – возвещает себя избранником Божьим, то в основе его самомнения лежит темное стремление, выражающее низменность его души. То же темное стремление, та же духовная низменность лежит в основе стремления к самовозвышению бездаря перед талантом или умельцем, горбуна перед атлетом, невежды перед ученым, плебея перед аристократом, слабовольного перед сильным, нищего духом перед богатым духом. Кто ни разу не слышал нарочитый смешок плебейской надменности, исходящей от в чем-то ущербного человека, при случае считающего – к удивлению – себя выше.

В низинах общественной жизни темные душевные стремления если и не шире распространены, то обретают особую силу низменности. Явление это только на четверть социальное и бытовое, а на три четверти иррационально душевное. Обычно оно проявляется исподтишка, но бывают времена, когда оно начинает утверждать себя открыто и властительно.

Вот еще свидетельство Цельса о той эпохе первохристианства, которая привычно идеализируется. Примечательно, что Цельс описывает современное ему явление без его христианской принадлежности, не предполагая, что оно может иметь хоть какое-нибудь значение в будущем.

"Многие безвестные личности в храмах и вне храмов, некоторые даже нищенствующие, бродящие по городам и лагерям, очень легко, когда представляется случай, начинают держать себя как прорицатели. Каждому приято и удобно заявлять: "Я – Бог, или дух Божий, или сын Бога. Я явился. Мир погибает, и вы, люди, погибнете за грехи. Я хочу вас спасти. И вы скоро увидите меня возвращающегося с силой Небесной. Блажен, кто теперь меня почтит; на всех же прочих, на их города и земли я пошлю великий огонь… А кто послушается меня, тем я дарую вечное спасение". К этим угрозам они вслед за тем прибавляют непонятные, полусумасшедшие, совершенно невнятные речи, смысла которых ни один здравомыслящий человек не откроет".

Цельс не слишком вникал, что к чему. Но рассказывал живописно и психологически достоверно. Читая его, с ужасом начинаешь понимать, что вероучение и жизнеучение Иисуса начало распространяться и, что важнее всего, пустило исторические корни как грубое суеверие, среди немощного и невежественного люда, обуянного низменными душевными стремлениями, которыми люди эти компенсировали свою убогость и ущемленность. Одновременно с "нищенским" были, конечно, были, и другие формы и струи исповедания первохристианства, но эти более достойные формы, повторю еще раз, никогда не стали бы массовыми движениями и исчезло бы, как исчезали множество других глубоких учений, религиозных течений и сект.

Общественно и телесно нищие и нищие духом – вот та "грязь", в которую брошено семя и которая произрастила его.^*) "Грязь" эту с течением времени перетолковали и придали блеск духовного действия.