Человек звезды

За стойкой бара ловко колдовал бармен, наполняя рюмки разноцветными ликерами, золотым коньяком и водкой. Тут же, у стойки, сновали верткие торговцы, передавая в руки молодых людей и девушек пакетики с наркотическим зельем. Обладатели дурманных порошков удалялись в темный коридор, где как лампадки, вспыхивали зажигалки, озарялись бледные лица, ложечки над язычком огня, обнаженная рука с веной, проблеск шприца. Возвращались из коридора, одни в безумном возбуждении, прыгая в танце, совершая акробатические трюки. Другие, сонные и вялые, как водоросли, колыхались в темных потоках. У входа стояли могучие охранники в черной униформе, и среди них находился длинноволосый араб, на которого иногда налетала вспышка, и тогда его лицо казалось металлическим, и жестокие глаза отражали росчерки лазеров.

В эту грохочущую, рассекаемую лезвиями тьму с зеркальной одноногой уткой под потолком ступили Маерс и Мамедов. Маерс прошел к бару, сбросил тяжеловесные бутсы и поставил их на стойку. Рядом положил рацию. Стянул с запястья часы со множеством циферблатов и вмонтированной системой «джи-пи-эс». Босоногий, грузный, с капроновым военным ремнем, протиснулся в гущу танцующих. Развел руки в стороны и сделал внезапный поворот на голой пятке, освобождая вокруг себя пустое пространство. Стал страстно топтаться, мелко перебирая ступнями, вздрагивал торсом, запрокидывал голову, похожий на огромную птицу, исполняющую брачный танец. От него исходили жаркие волны, которые воздействовали на толпу, и танцоры стали повторять его движения. Юноши теснили своих подруг, обнимали сзади их бедра, бились животами о их ягодицы, а подруги вздрагивали, трепетали, не в силах уклониться от страстного натиска. Вся дискотека превратилась в токовище, где совокуплялись переполненные страстью нетерпеливые птицы.

Маерс подпрыгнул на одной ноге, вытянув другую вперед, и стал вращаться, рывками, поднимаясь и опускаясь на носке, ведя распахнутыми руками, раскручивая вокруг себя огненный вихрь, в котором лазерные лучи искривляли свои траектории, сливаясь в искристое колесо. И танцующие вовлекались в это круговое движение, неслись вокруг Маерса в неистовом хороводе. А он все убыстрял свои скачки, раскручивал безумную карусель, в которой мелькали отрешенные лица, плескались волосы, отражали цветные вспышки глаза, улыбались сладострастные губы.

Маерс подпрыгнул, как акробат, перевернулся в воздухе и, коснувшись ступнями потолка, повис головой вниз. Стал топтаться вокруг зеркальной утки, стучал в потолок пятками, отбивая чечетку, и некоторые из танцующих подпрыгивали, делая сальто, но, не достигая потолка, падали на пол. Все остальные запрокинули вверх головы, раскачивались, хлопали в ладоши, будто славили летающее над ними божество, победившее закон притяжения.

Маерс, как ныряльщик, раскинув руки, опустился на пол. Музыка стихла. Лучи перестали метаться. Только утка кружила под потолком, сыпала белый снег.

Маерса обступила молодежь.

— Клево!

— Прикольно!

— Откуда такие понты?

Стройный юноша в штопаных джинсах, рубашке на выпуск, с прической «ирокез» изумрудного и канареечного цвета, дружелюбно и насмешливо потрогал медаль на груди Маерса:

— «Пурпурное сердце». А «Пурпурная печень» есть? А «Пурпурные почки»?

Очаровательная девушка с полуоткрытой грудью, поводя бедрами под короткой юбкой, томно обняла Маерса:

— Хочу от тебя родить.

Парень в безрукавке с голыми плечами и крепкими бицепсами, сплошь покрытыми затейливой татуировкой, небрежно спросил:

— Дядя Сэм, отправь пострелять в Ирак. Я тебе арабское ухо в фантике привезу.

Его товарищ, кудрявый франт с артистическим шарфом на шее, белозубо улыбаясь, спросил:

— А правда, что ваш президент — кенийский пидер?

Маерс улыбался, отвечал веселыми шуточками, позволял молодежи трогать кобуру с пистолетом, щупать ткань камуфлированного мундира.

— А как вам удается висеть вниз головой? — спросила рыжая девушка, поднимая веснущатое лицо к потолку, где вращалась одноногая утка.

— А я перед этим накурился космического дыма, — ответил Маерс. — Он применяется в специальных войсках США, действующих в открытом космосе. Хотите попробовать?

— Хотим, дядечка.

— Дай нюхнуть!

— Дай оторваться по полной!

Маерс отыскал в толпе длинноволосого араба, кивнул. И тот принес к бару и поставил на стойку кальян из черного стекла, испещренного таинственными письменами, изображениями цветов и фантастических животных. Гибкая трубка с чубуком обвивала стеклянный сосуд как малиновая змея. В глубине медной чашки тлел уголек. Маерс взял трубку, предлагая молодым людям:

— Кто первый? Кто уподобится космическим пехотинцам США, ведущим звездные войны в открытом космосе?

Опять заиграла музыка, заахал ударник, брызнули снопы лучей. Парень с «ирокезом» взял трубку, сунул в рот мундштук и, пританцовывая, стал дышать, делая полные вдохи, от которых огонек стал красным как рубин, а письмена на черном стекле стали светиться как ночные водоросли.