Человеку нужен лебедь

Позади, недалеко от его засидки, сидел Покарай. На шее у него болтался огрызок веревки. Не помня себя от злости, Нефед накинулся на Покарая. Тот, визжа и скуля от боли и страха, ошалело метнулся в заросли. Нефед хотел броситься за ним, но из-за высоких камышей появились казарки, не видя охотника, натянули на него. Нефед вскинул двустволку, заторопился, все еще возбужденный гневом, и промазал. Оттого, что не попал в такую близкую птицу, еще больше разволновался, не целясь, выстрелил в угон улетающей стае. Заряд случайно угодил в подкрылок казарке, перебил его, она, кособочась, с трудом потянула в море. Метрах в пятистах упала. Если бы казарка села на меляке, Буханько не пошел бы за нею: такая не подпускает на выстрел, догнать ее невозможно — уйдет на подхлопах, такая — добыча орлана-белохвоста. А коль упала, то подбита серьезно, бросать ее грех. Нефед был на полпути, когда мимо него быстро проскакал Покарай. Мигом домчавшись до сидящей птицы, он резко остановился.

Белолобая казарка приподнялась, раскинула крылья, готовясь обороняться. Покарай попятился, принялся обегать птицу, чтобы напасть сзади. Она, поворачиваясь, упала. Покарай кинулся к ней. Казарка, собрав последние силы, встала на ноги, клювом, как тараном, ударила собаку в нос и вновь упала. Покарай истошно завизжал, отпрянул прочь, запутался ногами и опрокинулся на спину. Испуганно вскочив, отбежал подальше и, припадая на передние лапы, стал удивленно лаять. Но казарка уже не шевелилась. Покарай, поджав под мокрое брюхо хвост, осторожно двинулся к ней, изредка гавкая. Подойдя, схватил ее и кинулся к зарослям.

— Ты смотри-ка, несет! — засмеялся Нефед.

Косо поглядывая на хозяина, Покарай стремился явно миновать его. Он направился наперерез, ласково маня Покарая и даже показывая ему кусочек сахара. Пес промчался мимо. Нефед строго крикнул вслед:

— Назад! Покарай, назад! — и пустился вдогонку.

Покарай оглянулся и наддал рыси.

Пока Нефед отыскивал его в зарослях, Покарай успел сожрать половину казарки. Увидя хозяина, ринулся бежать, запутался в осоке, упал. Понимая свое безвыходное положение, перевернулся на спину, задрал кверху лапы и застыл, скованный страхом.

Оскорбленный Буханько швырнул ногой к морде Покарая растерзанную казарку:

— Бери, дожирай! Какой ты Покарай… ты бродячий Барбос!

Получив разрешение, пес жадно управился с остатками. Встал, облизнулся, сыто зевнул, довольно потянулся и весело замахал хвостом. Это вновь взъярило Нефеда. Он ухватил Покарая за лохматую шкуру, поднял его и поволок в скрадок. Торопливо развязав вещмешок, сунул в него пса, накрепко затянул веревку и облегченно вздохнул.

— Теперь не убежишь.

Покарай жалобно заскулил. Потом взвыл, бешено ворочаясь в вещмешке. Притих на секунду и разразился сумасшедшим лаем.

Нефед махнул рукой на вечерянку, вытряхнул наружу пса и, боясь с кем-либо встретиться, малохожеными тропами ушел в поселок.

Утром на работу Нефед Буханько пришел с Покараем. Любители послушать его рассказы о новых достоинствах Покарая собрались вокруг. Нефед молчал, раскладывая слесарный инструмент.

— Ну как, Нефед Артемыч, брал Покарая на охоту? — не скрывая насмешки, поинтересовался один из охотников.

— Вчера были с ним на утрянке. Работает хорошо… да больно уж черный, — Нефед кивнул на уснувшего под верстаком Покарая. — Нигде его не спрячешь. Придется маскхалат для него шить. Вот ведь как природа покарала собаку. Ум есть, учится хорошо, а черноту не спрячешь, — и Нефед Буханько с сожалением развел руками.

ВО ЛЬДАХ

Каждый день я с неослабной тревогой слежу за любой тучкой с норд-веста, слушаю все сводки погоды из Москвы и Астрахани, звоню на метеостанцию, узнаю ближние и дальние прогнозы. Вечерами хожу к старику Железнову.

На вид ему не больше сорока лет, а я помню, еще до войны, году в тридцать седьмом, празднично отмечали пятидесятилетие Григория Антоновича Железнова. Общее собрание собирали, подарки вручали, поздравление от наркома зачитывали. Железнов крепок здоровьем, вынослив. Зимой прошлого года привезли на рыбокомбинат компрессор, при разгрузке грузчики уронили в полынью поршень. Пытались зацепить его баграми, опускали крючья, якоря — ничего не получилось. Лезть в воду никто не решался: холодно, мороз трескучий.

О беде узнал Григорий Антонович, пришел, молча разделся и полез с тросом в полынью. Деталь вытащили…

Сейчас старик переживает, думает и он о будущей погоде, а поди-ка определи это, если он спокойно улыбается, спокойно интересуется:

— Где мороз, куда он дошел?

— В Саратове.

— Хорошо; значит, придет к нам в самый раз. Так что не тревожься.

А как не тревожиться?

Зима в Прикаспии наступает по-настоящему в середине декабря. После ноябрьских туманов, таких густых, что за метр от себя не различаешь строений, выпадают обильные дожди, после них из степей начинают дуть северо-западные ветры. И с каждым днем норд-вест все холоднее и холоднее, по утрам начинает подмораживать. На степных буграх осенние зеленя, тронутые утренниками, становятся хрупкими, как тонкое стекло, на протоках застывает такой же хрупкий ледок у берегов.