Чемпион

Холоновский потушил окурок и посмотрел на сигаретную пачку. Ему явно хотелось закурить еще, но он сдержался. Посидел, потер отбитый подбородок. Я подумал, что у него крепкая челюсть. Многим после такого удара потребовалась бы помощь врача.

– Беда Добрынина заключалась в том, что он принципиально не признавал компромиссов. По дурацкой случайности ему удалось узнать слишком много о моих делах. Узнал, как вы понимаете, не о видеофильмах, которые я ставлю гостям, и не об анаше или «черном», которыми, бывает, кое-кто из гостей забавляется. Он смог увидеть значительно глубже… Сразу хочу предостеречь вас, Константин Андреевич, не суйте нос в эти дела – без носа останетесь. Между нами говоря, Добрынин – не первый…

Так вот, он разузнал нечто, и пришлось пойти на… э-э-э, непопулярные меры, чтобы его остановить. Он вел свой дурацкий дневник. Дневник мы нашли и забрали. Несколько записей в дневнике были посвящены вам. Скажу честно, исполнители проявили инициативу, которую я не санкционировал. Они решили пустить следствие по ложному следу и, забрав дневник, оставили несколько страниц, где упоминалось ваше имя. Своего рода так называемый эксцесс исполнителя. Последствия вы испытали на своей шкуре; давайте не будем их сейчас обсуждать, хорошо?

Я думал, что Добрынин мог поделиться с Ингой своими открытиями. Вы, наверное, в курсе, что они были очень близки? Так вот, я так думал, но полной уверенности не было. Следовало это проверить. Увы, толковых исполнителей для тонкой работы подыскать трудно. Извечная проблема с кадрами. Вот если б вы работали на меня! Так вот, исполнители сработали топорно, они промедлили и засветились. Результат – Инга ударилась в панику и пустилась в бега. Впутала вас в эту историю… Дальше вы знаете.

Сейчас у меня нет вопросов ни к Инге, ни к вам. Я убедился, что вы ничего толком не знаете и мне, соответственно, не опасны. У вас есть какие-то догадки, но, говоря между нами, от истины они далеки. Поэтому я готов принять ваше предложение. Вы забываете про меня, я не трогаю вас. Вот и все.

– Как все просто!

– А зачем усложнять? Я же говорю, я понял, что вы мне не опасны. Живите в свое удовольствие. Надумаете жениться – позвоните, я хороший подарок пришлю и совершенно искренне пожелаю вам счастья. Вы лично, Константин Андреевич, мне глубоко симпатичны. Мне нравятся люди вашего типа. В свое время я пытался заниматься единоборствами и мечтал стать знаменитым чемпионом. Благодаря связям отца я мог заниматься у лучших специалистов, но, увы, спортивная стезя не для меня…

Если мы договоримся, я дам вам честное слово, что с моей стороны вам будет нечего опасаться. Конечно, если вы нарушите соглашение, мы возобновим военные действия, и тогда уже никаких переговоров не будет. Я свои предложения два раза не делаю. Но мне почему-то кажется, что вы держите слово. Как и я…

– А если мы не договоримся?

– Мне бы этого не хотелось. Но если такое произойдет, первый ход за вами. Если вы захотите меня придушить, я вряд ли смогу воспротивиться. Варианты такого развития событий мы уже обсуждали. Если захотите уйти, чтобы начать воевать с шести часов утра завтрашнего дня, я вам предоставлю такую возможность. Уйдете спокойно, переночуете дома, или в своем клубе, или где там еще вам понравится, соберетесь с мыслями, друзьям позвоните, может, они чего дельного посоветуют… В любом случае первый ход делать вам. Если сравнивать с шахматной партией, на вашей стороне только ферзь. Это сильная фигура, но она одна. А у меня восемь фигур и восемь пешек, которыми я могу спокойно пожертвовать, а могу обменять.

Холоновский закурил. Подержал в руке зажигалку, пощелкал блестящей откидной крышечкой. Потом раздраженно бросил ее на стол.

Все-таки он нервничает больше, чем старается показать. Пешки – пешками, но я успею дотянуться до него раньше, чем Муса откроет стрельбу. А покойнику все равно, когда меня поймают и какой вынесут приговор. Если на том свете что-нибудь существует, Холоновский вряд ли попадет в рай, где сможет кататься на облаке и смотреть, как меня ставят к стенке.

Он нервничает больше, чем старается показать, но мне-то что с этого? Похоже, он меня переиграл с сухим счетом. Надо уметь признавать поражения и учиться на ошибках. Хорошо, когда ошибки чужие. Вот Холоновский, наверное, на чужих учится. А у меня как-то все больше на своих получается.

Как он говорил: «блеф»? Хорошее слово, фильм такой был с Челентано. Кажется, в карточных играх есть такой термин. Мне приходилось охранять катал, но сам я, кроме подкидного дурака, никаких игр не освоил.

Так вот, насчет отправленной на Валдай группы, это блеф или правда? Он говорил об этом очень убедительно. Впрочем, об остальном он тоже говорил убедительно. Понятно, почему вокруг него вертится столько народа. Как говорится, прирожденный лидер. Вождь. Интересно, кем бы он стал без помощи папочки?