Чемпион

– Как видите, договориться можно всегда, была бы только добрая воля. А силовое решение иногда может принести одни неприятности. Так что, по рукам?

И Холоновский протянул руку.

Глава одиннадцатая. Сказочный принц

1

Ближе к полудню я сам позвонил в городскую прокуратуру Рожкову.

– Я тебя ищу! Ты где? – сказал он вместо приветствия.

– Я, наверное, почувствовал, что ты меня ищешь, – сообщать свое местонахождение мне не хотелось.

– Короче, есть тема для разговора. Сможешь через полчаса на «Галёру» подъехать?

– Через час.

– Все, увидимся!

– Тема-то хоть хорошая?

Рожков хмыкнул и положил трубку. Ну и как это следует понимать? Он встретит меня с группой захвата и самолично наденет наручники или спешит сообщить, что последние подозрения с меня сняты?

Вчерашний договор с Холоновским сегодня не казался мне таким безусловно надежным и правильным. Хотя за ночь ничего плохого не произошло. Кушнер и Инга отсиживались по домам, и никто не делал попыток добраться до них. Я позвонил матери и, получив очередную головомойку за свои невыходы на связь, выяснил, что у нее все нормально. Больная сестра шла на поправку и не нуждалась больше в интенсивном уходе, так что мама планировала через неделю вернуться.

Когда я подошел к клубу, Мастер разговаривал на крыльце с каким-то незнакомым мне мужиком. Увидев меня, он прервал разговор. Мужик отошел в сторону, чтобы не мешать нам. Мы поздоровались, и Мастер спросил:

– Случилось что-то еще? В тебе чувствуется напряжение.

Я отрицательно покачал головой.

Я долго размышлял и решил не посвящать Мастера в историю с Холоновским. Если он сам узнает, тогда объяснимся, а так… Мне было стыдно за свои корявые действия и заключенный с Холоновским вынужденный компромисс. Я твердо пообещал себе, что в дальнейшем сперва буду думать, а потом кулаками махать. Сколько раз Мастер мне говорил, что лучший бой – этот тот, которого удалось избежать? Когда мне было лет десять, я этого не понимал. Что за глупости – избежать? Лучший бой – этот тот, который закончился красивой победой. Враги лежат, а ты весь в белом. Потом, став постарше, вроде бы понял. Оказалось – мое понимание напрочь забылось, как только началась нештатная ситуация.

Мастер посмотрел мне в глаза. Не знаю, что он там прочитал, но сделал вид, что удовлетворился молчаливым ответом.

– Я уволил Серого.

– Да, я уже в курсе.

– Сможешь какое-то время вести его группы? Или тебе надо к экзаменам готовиться?

– Смогу.

– У меня есть пара человек на примете, так что дополнительную нагрузку я с тебя скоро сниму. Добрынин-старший к тебе приезжал извиняться?

– Вчера утром. Это вы его послали?

– Я мог бы послать его только по известному адресу, но не к тебе. Он сам осознал свои ошибки и совершенно искренне решил извиниться. На самом деле он очень неплохой человек…

Я прошел в свой кабинет и увидел, что вещей Серого здесь уже нет. Когда он успел? Жаль, что мы не увиделись. Я хотел отдать ему деньги за выпитое шампанское, да и попрощаться надо было как-то по-человечески, не по телефону. Когда и где мы теперь встретимся?

Без десяти двенадцать я созвонился с Рожковым и прибыл на пересечение Садовой и Невского раньше оговоренного срока. Рожков появился с небольшим опозданием. Своим видом он распугал всех фарцовщиков и торгашей, работающих на «Галёре», – наметанным глазом они издалека определяли в нем сотрудника карательных органов и сворачивали активную деятельность.

Рожков подошел ко мне, хмуро оглядываясь по сторонам. Он был в костюме и галстуке, в руке держал журнал «Огонек». Мы поздоровались.

– Пошли прогуляемся. – Рожков махнул в сторону Фонтанки.

Он молчал, пока мы не дошли до Дворца пионеров. У чугунных ворот он остановился, в очередной раз покрутил головой вправо-влево и закурил «Космос».

– Значит, так, – сказал он, глядя поверх моего плеча. – Убийство Добрынина раскрыто.

– Поздравляю.

– Спасибо. Убийца сам пришел с повинной. Сегодня утром прокурор его арестовал.

– И кто это?

– Некий Петров Геннадий Олегович, шестьдесят пятого года рождения. Бывший студент, отчислен из Кораблестроительного за неуспеваемость. Косил от армии, в дурке лежал, но вроде бы диагноз у него липовый. Был прописан и проживал по Второму Рабфаковскому переулку. Ты, случайно, не знаешь такого?

– Первый раз слышу, – я поспешно выдернул руки из задних карманов; никогда такой привычки не имел, а сейчас взял и сделал.

Рожков перевел взгляд с вывески кинотеатра «Аврора» на мое лицо. Он пытался, наверное, смотреть сурово и проницательно, но при этом часто моргал, так что получалось не очень.

– А остальных он назвал?

– Кого остальных?

– Сообщников.

– Он был один.

– Избил, связал, ударил топором, вынес половину квартиры… И все один? А чего он с явкой пришел? Совесть замучила?

– И не такое случается. Он очень детально объяснил, как все было. У его подруги нашли почти все краденые вещи. Она же опознала и топор, которым Добрынина били. Топор у нее в кладовке лежал, пропал как раз в день убийства, после ухода Петрова.

– Дневник тоже нашли?