Чемпион

– Зачем? – Дагестанец искренне удивился. – Не-е-е! Вот…

Он подвел меня к открытой двери, и я увидел Телятникова и Кузякина, уныло шедших через двор с бачком отходов из кухни.

– Они уберут!

Поскольку я ничего не сказал, он воспринял это как согласие. Но решил, наверное, что мне неловко самому заставлять земляков, и решил оказать помощь. Вышел на крыльцо, пронзительно свистнул и, когда Телятников обернулся, махнул рукой:

– Сюда иди!

Схватив за плечо, я втащил дагестанца обратно и закрыл дверь. Он хотел вырваться, но я держал крепко.

– Ты что, ох…ел? Ох…ел, да? – по-русски он ругался, как иностранец, которого научили матерным словам, не объяснив их значения. – Ё… твою мать!

Я встряхнул его, подтянул ближе к себе и внятно произнес фразу на табасаранском языке, которой некоторые дагестанцы иногда шутливо перебрасывались друг с другом. Что-то вроде: «Я твоего папу… я твою маму … я твоих братьев … и тебя сейчас …»

Он поперхнулся на полуслове, а потом вдруг наклонил голову и цапнул меня зубами за кисть. Я разжал руку, он отскочил, прошипел какие-то ругательства и скрылся в глубине казармы. Догонять его я не стал. Поднял с пола и бросил на тумбочку красную повязку дневального и прошел в кубрик.

На своей кровати, не раздевшись и не сняв даже ремня, храпел Бальчис. Он опять где-то пропадал ночью и появился только к окончанию завтрака, весь какой-то задумчивый и невыспавшийся.

Интересно, куда он таскается? Не к Оксане ли, часом? Или к сговорчивой буфетчице Люде? Ерунда, в таком маленьком городке утаить подобное невозможно, а офицеры, я думаю, давно бы ему объяснили, каково ублажать чужих жен и дочерей генералов. Бегунцов, правда, ходит. Ну, так Бегунцов лейтенант, а не сержант срочной службы, и потом, может быть, он намерен жениться… Оксана Ярыга… Ярыга… Где же ее папа служит? Мне такой звучной фамилии в сочетании с генеральским званием слышать не приходилось. Может, он в другом округе или вообще в Москве? Или вовсе не генерал, просто «пирату» приятнее думать, что он подглядывает не просто за русской блондинкой, а за дочерью большого начальника? Вернется в свой кишлак и станет рассказывать, как генеральская дочь ему показывала стриптиз. Правда, он и слова такого, наверное, в жизни не слышал и никогда не услышит…

Я плюхнулся на свою койку. Чем закончится мое дежурство по казарме? Разборкой с черными или объяснением с Пекушем? Наплевать! Я устроился поудобнее и заложил ногу на ногу…

По коридору к выходу из казармы прошаркал Низам. Не замедляя шаг, посмотрел на меня из-под густых бровей и скрылся за углом. Что у него за походка такая? Выпендривается или ноги больные? Низам мелькнул за окном и окончательно пропал из моего поля зрения.

Вскоре ушли отпущенные в увольнение, и в казарме стало совсем тихо. Бальчис перевернулся на другой бок, почмокал и захрапел громче прежнего.

Я лежал, думал о всяком и через какое-то время вдруг принял решение подать рапорт о переводе в Афган. Лучше настоящая война, чем эта херня, которая творится у нас. Смотрящие, опущенные… И ради этого я сам пришел в военкомат? Тренировки – чистейшая фикция. Они годятся для поддержания общей формы, но никакого спортивного роста я не получу. Наоборот, из-за отсутствия достойных противников мой уровень заметно понизится. Осенние соревнования? Я уже не верил, что из этого выйдет что-нибудь путное. Они будут напоминать серьезный турнир ровно настолько, насколько бардак, в который я загремел, напоминает нормальную армию. Правда, в Афгане, наверное, мне не дадут отпуск. Но если мне суждено быть убитым, много ли радости от того, что я один раз подержу на руках своего сына?

Я увидел, как в казарму заходит «пират». Никогда раньше он здесь не появлялся. К кому его принесло?

Оказалось, ко мне.

– Алёша! Там к тебе приехаль… Иди КПП быстро!

Я сбросил ноги с кровати:

– Кто приехал?

– Жэнщин. Вот такой шикарный жэнщин с белым волосам. Хорошо, да? – Он улыбался, довольный, что принес радостное известие.

– Спасибо! – Чуть не сбив его с ног, я вылетел из казармы и побежал к КПП.

Ингу и Кушнера я увидел издалека. Они стояли за воротами на фоне желтой «Волги»-такси. Заметив меня, они принялись размахивать руками, а таксист несколько раз просигналил.

В будке контрольно-пропускного пункта сидело человек десять. Через широкие окна они смотрели на Ингу и лопотали на своем языке. Не требовалось богатого воображения, чтобы понять, о чем они говорят. Один из них, у которого красная повязка была не на рукаве, как положено, а висела колечком на ремне рядом со штык-ножом, вскочил со стула и, разведя руки, загородил мне проход. Я оттолкнул его и выскочил за территорию воинской части.

– Привет!

Я обнял и крепко прижал к себе Ингу. Мы замерли. От запаха ее волос я почувствовал головокружение. Рядом стоял улыбающийся Кушнер. Из машины на нас смотрел водитель в кепке с большим козырьком. Он тоже радостно скалился во все тридцать два зуба.