Чемпион

Глава пятнадцатая. Лежачего не бьют, его топчут

1

Конечно, никакого официального карцера у нас не было.

Проштрафившихся сажали в непонятного назначения тамбур, расположенный к конце коридора, который вел из подсобных помещений солдатской столовой в хозяйственный двор. Шириной метр на метр, с высотой потолка метров шесть, тамбур напоминал бы вентиляционную трубу, если б не две крепкие двери, в коридор и во двор, и не яркое освещение – с потолка на коротком шнуре свисала мощная лампа. В этом тамбуре можно было только стоять, либо сидеть на бетонному полу. Два раза в день давали хлеб и воду, один раз выводили в туалет.

Бегунцов тщательно меня обыскал. Отобрал два ремня и все, что оказалось в карманах, открыл уличную дверь карцера и толкнул меня в спину:

– Заходь! Теперь поймешь, что такое настоящая служба. А то, я смотрю, Пекуш с Бальчисом тебя слишком избаловали. Пока ты не появился, все было спокойно. Ё… твою мать, из-за тебя вся казарма на уши встала! И откуда такие берутся?

На ремне у Бегунцова висела кобура. Дать ему локтем в переносицу, отобрать пистолет…Закрыть в карцере и пойти к майору Меняйлову. Спросить: «Так кто здесь хозяин? А? Что-то вас плохо слышно, товарищ майор. И говнецом попахивает. Не вы обосрались?»

Я пробыл в карцере с воскресенья до вторника.

В первый же вечер я услышал доносящиеся с хоздвора голоса и смешки. Отчетливо слышалось мои имя и прозвище Чемпион, а потом кто-то принялся бить по металлической двери. Удары были сильными, в рваном ритме. В первый момент я подумал, что кто-то решил меня освободить и старается выломать дверь. Но удары продолжались пять минут, десять, пятнадцать, и я понял, что надо мной просто издеваются. Человек со слабыми нервами от такого грохота через какое-то время мог бы спятить. Я пытался закрывать уши, но это помогало слабо.

– Козлы! – заорал я. – Убью, на хрен, всех!

После моей угрозы грохот только усилился, удары стали наноситься быстрее. Прекратил издевательство Бальчис. В наступившей тишине отчетливо прозвучал его голос:

– Пошли на хер, обезьяны. – И раздались убегающие шаги.

В понедельник все повторилось, но я был готов и перенес пытку шумом спокойно. Враги растерялись, в какой-то момент усомнившись, на месте ли я.

– Костя! – добрым голосом позвал кто-то из них. – Костя, ответь…

Спал я в сидячем положении, подстелив под задницу сложенный в несколько раз китель и обхватив колени руками. Мне хватало двадцати минут, чтобы просветлела голова и появились силы для нескольких часов бодрствования. Такому способу отдыха в экстремальных условиях меня научил Мастер. Обкатать на практике свои навыки у меня до сих пор не было повода, и я не знал, сколько выдержу: трое суток, неделю, или пока не отпадет надобность. Не знал и того, какой окажется обратная реакция. Может, я два дня просплю мертвым сном или, наоборот, стану страдать от бессонницы.

Все остальное время я старался проводить на ногах и даже не прислоняться к холодным стенам, каждые два-три часа делал небольшую зарядку. Приседал, отжимался от стен, тянулся, выполнял дыхательные упражнения.

И все время думал.

Я впервые начал жалеть, что пошел в армию. Все-таки возможности закосить были, причем для этого не пришлось бы лежать в психбольнице или уходить на нелегальное положение, шарахаясь от каждой фуражки на улице. Перекантовался бы годик, сына родил, а следующим летом обязательно поступил в Лесгафта.

И я укрепился в решении подать рапорт об отправке в Афганистан. Раз уж все равно приходится служить, то лучше тамошняя война, чем здешний онанизм.

Очень часто я вспоминал Ингу.

Вспоминалась почему-то не наша последняя встреча, а несколько ссор, которые теперь казались настолько глупыми, что вызывали недоумение. А тогда казалось, что я прав…

Первый раз мы поругались, когда я заговорил о своих планах на жизнь. Я собирался выступать на соревнованиях, покуда хватит сил, а потом заняться тренерско-преподавательской деятельностью. В мечтах я видел себя прославленным чемпионом и создателем новой системы рукопашного боя, объединяющей адаптированные к нашим условиями приемы восточных единоборств, боевое самбо, классический бокс и разные хитрости из арсенала уличного драчуна, никогда не посещавшего спортивную секцию, но способного при помощи нескольких подлых ударов, подручных предметов и наглости уработать титулованного противника, привыкшего к схваткам по правилам. Мне казалось, что это достойная цель, ради достижения которой не стыдно положить жизнь.

А Инга считала, что главное – это семья. Построить дом, посадить сад, воспитать сына и дочку. Мужчина должен думать не об интересной работе, а о том, как обеспечить семью и вывести своих детей в люди. Меня такая позиция раздражала. Я горячился:

– Ну а что потом?

– Когда потом?

– Когда вырастут дети. Цель достигнута, жизнь закончена? А-а-а, извини! Я совсем не подумал про внуков. После детей мы начнем нянчиться с внуками. Менять пеленки, водить в школу и учить стихи Пушкина! В этом смысл жизни? И чем больше детей нарожать, тем больше получится смысла?