Черчилль и евреи

Ответ Черчилля вызвал уныние в сионистских кругах. Когда он обсуждался в Политическом сионистском комитете в Лондоне 13 июня, Х. Вейцман осудил письмо Черчилля, как «противоречащее реальному пониманию всей этой проблемы». Но, обсудив позднее это письмо со старшим личным секретарем Черчилля Джоном Мартином, собиравшимся покинуть Даунинг-стрит, 10, чтобы перейти на службу в Министерство по делам колоний, он услышал от Мартина следующее: «Абсурдно думать, будто Черчилль мог переменить свое мнение». Мартин предложил Х. Вейцману встретиться с Черчиллем после выборов. Со своей стороны, Д. Бен-Гурион посчитал, что это просто слова, предупреждая Х. Вейцмана, что использование выборов «всего лишь отговорка» Великобритании, чтобы потребовать от евреев «дальнейшего ожидания».

Для Бен-Гуриона письмо Черчилля было «сильнейшим ударом, полученным евреями». Хотя он признавал, что Черчилль «не имел дурных намерений по отношению к ним», и все еще считал себя «другом сионизма», еврейский народ был «сейчас абсолютно бессилен и беспомощен, и величайшим злом было предать этот народ».

Х. Вейцман также ощущал горечь. «Если бы Черчилль хотел уладить дело, – сказал он, – он мог бы это сделать». Что же касалось приписываемого покойному президенту Рузвельту заявления об одобрении им идеи создания суверенного еврейского государства в Палестине, которое он будто бы сделал в беседе со Стивеном Уайзом, одним из лидеров американской еврейской общины, то Х. Вейцман так прокомментировал его: «Не было ли это просто «лунным светом» – средством держать волка подальше от дверей?»

В тот же вечер 13 июня Х. Вейцман повидался с Рэндольфом Черчиллем. На следующее утро Х. Вейцман сообщил своим коллегам, в том числе и Бен-Гуриону, что, когда он показал Рэндольфу Черчиллю письмо его отца, то Рэндольф сказал: «Не придавайте большого значения тому, что пишет мой отец. Он чувствует себя очень усталым и лишенным сил». Х. Вейцман сказал своим коллегам, что был рад услышать это от Рэндольфа Черчилля, но что при этом он, Вейцман, в любом случае остался с письмом, «откладывающим важное решение до неопределенного времени».

15 июня Х. Вейцман написал Черчиллю откровенное письмо: «Мой дорогой премьер-министр, я хотел бы поблагодарить вас за письмо от 9 июня, хотя признаюсь, что его содержание стало для меня большим ударом. Из наших обсуждений всегда следовало, что проблемы евреев в Палестине будут рассмотрены, как только закончится война с Германией. Но ваша фраза о том, что это сможет произойти, только «когда победившие в войне союзники определенно усядутся за стол мирных переговоров», содержит лишь намек на некую неопределенную дату в будущем. Я едва могу поверить, что таково было ваше истинное намерение, потому что я уверен, что вы прекрасно понимаете, что означает для еврейского народа продолжение действия положений «Белой книги» 1939 года. Она закрывает двери Палестины выжившим в ходе войны остаткам европейского еврейства, и многие беженцы вынуждены ныне скитаться или умирать, потому что они не могут попасть в Палестину. Что касается живущих в Палестине 600000 евреев, то продолжение действия «Белой книги» означает для них заключение в территориальное гетто, состоящее из пяти процентов территории Западной Палестины. Они едва могли выдержать это во время войны, а теперь положение становится совсем невыносимым. Каждая неделя, пока Палестина остается под властью положений «Белой книги», делает эту трагедию еще более острой. Я очень серьезно прошу вас принять это во внимание».

Не получив от Черчилля никакого ответа вплоть до 27 июня, Х. Вейцман выразил свое глубокое разочарование по этому поводу на следующем заседании Политического сионистского комитета. Евреи, сказал он своим коллегам, «это всего лишь маленький народ». Наш народ не может бороться ни с Черчиллем, ни с преемником Рузвельта на посту президента США Гарри Трумэном, но он должен быть «честным перед своей совестью, сказав лидерам западного мира: “Вы совершили то, что совершили, но не ждите, чтобы я проглотил это”». Х. Вейцман сказал далее своим коллегам, что он чувствует «большую горечь; они достигли конца большого пути. Они сделали все, что смогли. Но у него нет доверия к результатам предстоящей встречи «большой тройки». Никого теперь не интересует, что произошло с евреями. Никто и пальцем не шевельнул, чтобы прекратить их убийства во время войны. А теперь никто не интересуется и теми немногими евреями, кто выжил».