Череп в небесах

Сейчас надо напрячь все силы, может быть, последние силы, чтобы дать отпор ненавистному врагу. Имперские войска угрожают моей родной планете, Новому Ковенанту. Там остались мои близкие. Мне советовали воспользоваться своим положением и вывезти их в безопасное место. Но я никогда этого не сделаю, как бы ни любила своих братьев, сестёр, многочисленных племянников и племянниц. В эти дни очень многие граждане Федерации лишились имущества, многие потеряли любимых, многие пали смертью храбрых. Я могу лишь мечтать о том, чтобы разделить с народом Федерации все тяготы и лишения.

Братья и сестры, нашей Родине были отпущены лишь считаные месяцы мира. Мы едва успели организовать временное правительство и только начали считать доставшееся нам наследство, как имперские преступники нанесли нам жестокий и коварный удар. Они рассчитывали смять нас за несколько дней. Но просчитались. Борьба за планету Шайтан приобрела длительный характер. Враг понёс тяжелейшие потери, потери, каких имперская армия не знала за всю свою историю.

Тогда неприятель решил лишить нас пищевых ресурсов и высадился на планете Новый Крым. Околопланетные орбиты заполнены обломками его мониторов, взорванных нашей славной противокосмической обороной. Враг посылал свои корабли на верную гибель, не колеблясь, жертвовал жизнями имперских солдат и офицеров. Ценой огромной крови им удалось высадиться и захватить плацдарм. Но бойцы Народно-Освободительной Армии в массе своей не дрогнули. Они верили своим командирам и руководству, принёсшему им свободу. Недалёк тот день, когда враг получит сокрушительный ответный удар нашего секретного чудо-оружия. А пока нам надо держаться, зубами вцепляясь в каждую высотку, каждый дом, каждый перекрёсток дорог.

Наше дело правое, закончу я. Враг будет разбит, как говорили наши героические предки, победа будет за нами!..

* * *

Имперская артиллерия – и ствольная, и реактивная, ударные вертолёты, штурмовики, оперативно-тактические ракеты – всё это обрушилось на наши позиции, словно исполинский молот самого Тора. Ночь сменилась днём, земля встала на дыбы норовистым конём, расплескиваясь волнами, точно вода. Мы тотчас оглохли от рвущего слух грохота, на гребне скал забушевало пламя.

Наступавший армейский корпус не жалел снарядов. Нам повезло – первые из термобарических, выжигавших всё и вся вокруг, легли чуть дальше нашей щели, и я успел рывком выдернуть сжавшихся в ужасе на дне, полузасыпанных ребят. Нам ничего не оставалось делать, как вновь бежать вперёд, на врага, пока имперцы не сменили прицел и раскалённая туча не накрыла наш передний край, где залегли штрафники. Ни у кого из них не будет возможности «искупить кровью», потому что даже и крови не прольётся: они все сгорят заживо.

Мельком я заметил и справа и слева рванувшиеся вперёд другие фигуры. Не один я знал, что такое термобарический барраж. Но пополам с этими снарядами на наших позициях рвались и обычные, над годовали лопались шрапнели, засыпая всё вокруг тысячами мелких стрелок, пробивавших насквозь незащищённое человеческое тело. Если кто-то и успевал вскрикнуть, его крик мгновенно тонул в рёве и грохоте небывалой канонады. Мы рухнули, вжимаясь в казавшуюся спасительной землю, и единственной оставшейся мыслью было: «Ну всё, влипли...»

Трижды над головами разрывался шрапнельный снаряд, и трижды нам везло. И, когда очередной термобарический снаряд взорвался прямо в горловине прохода, мы успели убраться достаточно далеко.

Мы лежали и даже не пытались поднять голов. Гром артиллерии чуть стих, снаряды падали теперь в глубине нашей обороны, а мимо нас в стиле классических атак Второй мировой двинулись штурмовые танки и боевые машины пехоты. В небе гудели вертолётные винты, удар будет скорее всего комбинированным, в тыл защитникам кряжа высадят десант, хотя, по-моему, в щелях и окопах и так не могло уцелеть ничего живого.

И верно – когда артогонь стих окончательно, сквозь торжествующий рёв танковых моторов не пробилось ни единого ответного выстрела. Окутанный дымом кряж, казалось, полностью вымер.

Так мы лежали, не зная, какую из небесных сил благодарить за своё спасение, лежали, даже не пытаясь взяться за винтовки. Когда поднялась заря, стала видна бесконечная вереница имперской бронетехники, втискивавшейся, точно черно-блестящая змея, в узкую горловину шоссе. Бывшая ничейная полоса уже никого не интересовала. Враг играючи смял оборону, подавив её небывалым по мощи огнём, и я не мог не восхититься стойкостью интербригад на Шайтане, державшихся против таких вот всё уничтожающих огневых валов. И ведь держались, и отбивали имперские атаки, «Северный» вон не взят до сих пор...

...А потом, когда уже схлынул вал прущей на запад техники с чёрными крестами в белой окантовке, мы заметили высунувшуюся из леса ещё одну колонну. Перед нами лежало широкое, не меньше двух километров, совершенно открытое пространство, поле, ровное, словно тарелка. Я решил переждать; поднёс к глазам чудом уцелевший бинокль и, обомлев, увидал знакомую до слёз эмблему...