Черепа

Женя в правой руке держал фонарик, помогая вместе с Пашей освещать путь, а в левой — компас, сверяясь с ним для точного обнаружения уже дожидавшейся их такой же тёмной и такой же мрачной как лес усадьбы. Поход на данный момент проходил в полной тишине, не считаясь со звуками, которые, как казалось ребятам, были им не рады и всеми силами старались их то ли спасти, чтобы они поскорее вернулись обратно домой, то ли испугать их до полусмерти. Ведь каждый неожиданный резкий шорох, громче предыдущего, способствовал ребятам ощутить своё собственное, такое большое и горячее сердце, будто не стучащее, а дрожащее как они сами, сотрясая всю область груди, потряхивая каждую их косточку, переплетённых в единую сеть грудных рёбер. Чем дальше они заходили в лес, тем сильнее на мозг давило чувство незащищенности, страха и безысходности. Ребята хоть и держались вместе, но единственное, что их действительно сплачивало, так это их фонарики. Они боялись, как огня, как какого-то взрыва, вдруг неожиданно потухнувший единственных лучик надежды, помогающий им видеть все свои страхи. Ребята понимали, что, если сейчас их лучшая вещь, лучший друг, от которого они только сейчас и питают надежды, вдруг исчезнет, потухнет, скроется в ночи, то все они без единой мысли в голове попытаются спастись, достать до звёзд, взлететь, как ночной зверь, всеми любыми способами выбраться из этого жуткого леса и попытаться навсегда позабыть об этом походе, как будто его никогда и не было. Но они продолжали идти, идти вперёд, несмотря на огромное желание броситься в бега подальше от этого громадного тёмного монстра по имени Мрак, который вонзается тебе в сознание и поедает тебя изнутри, поглощая твой рассудок до тех пор, пока твой лучик надежды, запрятанный глубоко внутри, не погаснет и ты не упадешь от бессилия, от безысходности сразиться с этой тварью, питающийся твоими страхами.

Ребята медленно шли только вперёд, иногда заворачивая меж деревьев или обходя небольшие овраги. По их ощущениям, прошло несколько часов, однако, когда Паша взглянул на свои часы, он увидел, что на самом деле прошло не более половины часа. Как же медленно течёт время, когда твой рассудок медленно и медленной покидает тебя, помечая своё существование в этих гиблых местах в виде своих детских узорных следов. Компания, вроде как, уже привыкла к темноте и уже не обращала внимания на страшные звуки, доносящихся из глубин леса, однако она всё же была напряжена и была готова ко всему, хотя даже и не понимала, к чему можно быть готовым.

Пройдя ещё несколько сотен метров, ребята заметили, как пучок света вдруг остановился на деревянных брусьях, лежащих друг на друге. Изначально им показалось, что это был бурелом, однако, подойдя ещё чуть ближе к неизвестному строению, они остановились. Когда ребята поняли, что перед ними стоит, у них ёкнуло сердце, глаза округлились, коленки задрожали, а во рту моментально пересохло. Перед ними предстала та самая усадьба, которая и была виновником всей это затеи. Наяву она выглядела ещё более жуткой и мрачной, чем рассказывали им другие ребята.

С одной стороны она хоть и была впечатляющей для своих размеров — двухэтажное поместье с чердаком и цокольным этажом, однако язык никак не поворачивался назвать её величественно красивой. Её уродовала гнилостная древесина, поросшая огромным количеством мха. Крыша была наклонена в сторону, и казалось, что она вот-вот соскользнёт и упадёт на землю. Окна усадьбы были разбиты или они и вовсе отсутствовали, оставив после себя пустые чёрные проёмы, за которыми ребята ощущали чьё-то недоброе присутствие, будто их уже кто-то поджидает.

Меж брусьев проглядывались огромные щели, через которые можно было просунуть несколько пальцев. Окно чердака было целое, но его перегородки до ужаса перегнили, а на стеклах в раме были видны какие-то непонятные бесформенные кляксы. Без фонаря они были тёмные, еле заметные, а под светом они придавали красноватый оттенок. Над землёй, в основании дома, были выпилены маленькие прямоугольные отверстия, в половине которых были вставлены окна. Скорее всего, это помещение служило цокольным этажом. Входная дверь была массивной и деревянной, которая так же, как и весь дом, прогнила, поэтому, чтобы войти незваным гостям в закрытое от посторонних глаз поместье, нужно было приложить немало усилий. Снаружи в дверь были вбиты большие стальные уголки под большой деревянный засов, однако, самого засова на месте не обнаружилось. В общем, сама усадьба была в аварийном состоянии и в случае, если на лес вдруг обрушится чудовищный шторм, превращающий всё величественное детище, когда-то вырожденное самим лесом, в бурелом, то от этого строения не останется ничего, кроме как большой гнилостной кучи древесины.