Черепаха Тарази

— Да, разрешил, когда мы встречали учителя. Тебе очень хотелось показаться бравым, хотя ты нелеп в этом котелке…

Черепаха прислушивалась к их разговору, уткнув морду в солому и притворяясь равнодушной к происходящему. И лишь Тарази догадывался, как благодарна она за то, что избавляют ее от издевательств Абитая.

— Иди! — прогнал его Армон.

— Слушаю и повинуюсь! — прокричал Абитай и еще хотел что-то добавить себе в оправдание, но Тараэи уже не слушал, о чем они говорят с Ар-моном. Он чувствовал: сжимается в тревоге сердце перед тем, как ощутит он приступ полного бессилия и отрешенности. Даже мелькнуло у Тарази странное: будь он сейчас в одиночестве в этом пустом доме, наверняка не смог бы уснуть под одной крышей с черепахой.

Он был раздражен, нервозен, ибо понимал, как был не прав в своих прежних предположениях. Его мучила теперь новая догадка, и сама мысль, что догадка эта может подтвердиться, приводила его в уныние и растерянность.

Но как только Армон повернулся к нему, Тарази овладел собой и сказал просто:

— Я думаю: тут все наоборот. — Он пристально посмотрел на черепаху, будто она мешала их разговору, и та отвернулась, царапнула ногтями стену, пробуя ее прочность. — Мы искали нити, связывающие животных с людьми, чтобы попытаться как-то менять натуры животных, а столкнулись с совершенно противоположным. Похоже, что этот танасух [16]… - Тарази умолк, видимо не желая раскрывать тайну перед Абитаем и черепахой, и зашептал на ухо Армону, объясняя ему нечто такое, отчего Армон побледнел и растерялся.

Вид ученика был таким, будто он разучился соображать, и Тарази для пущей убедительности закивал, настаивая на своем.

Армон попятился назад, не спуская глаз с черепахи, но Тарази предупредительно взял его под руку, сделал знак Абитаю, чтобы тот не отходил от дверей ни на шаг.

— Можете надеть свой шлем, если вам так безопаснее, — добавил он иронично.

Абитай, суетясь, бросился исполнять приказание. Просунув в дверь комнаты саблю, он энергично помахал ею, и тестудологи, удаляясь по коридору, снова услышали шум, топот и удары панциря о стены — так бесновалась черепаха, когда к ней снова приставили стражника. После каждого ее удара Армон морщился и вздрагивал.

— Ничего, — сказал Тарази спокойно, — такая встряска ей только на пользу…

— Мне кажется, это Он! — шепнул Армон, почему-то испугавшись собственных слов, прижался к стене и прикусил от досады кончик усов.

— Дай бог, — пробормотал Тарази и добавил: — С особой женского пола всегда больше хлопот… Пусть Абитай не отходит от дверей. Кто знает, не выкинет ли гостья какой-нибудь отчаянный номер, боясь разоблачений…

Армон вернулся к двери и стал что-то втолковывать Абитаю, вначале вкрадчиво шепча на ухо, затем неторопливо размахивая руками. Наконец Абитай, кажется, понял, закивал, а когда Армон отошел от него, страж все продолжал кивать непроизвольно, будто случился с ним нервный тик.

А Тарази уже сидел в своей комнате, мрачный, как обычно. Армон, прислонившись к двери, смотрел на него, понимая его страхи и сомнения. Ему же, молодому и горячему, не терпелось уже сегодня же начать опыты, не думая о риске, о разочарованиях и ошибках.

Наконец Тарази поднял голову и сказал:

— Мы начнем… Но прежде я нарисую схему крови, опишу состав ее и равные дозы. Малейшая ошибка, и сосуды, через которые будет пропущена чистая кровь, не выдержат, и тогда с ней случится непоправимое апоплексический удар… Кровь попрошу доставлять в строжайшей тайне, через доверенных лекарей…

— Все будет в тайне! — воскликнул Армон и сделал нетерпеливое движение к выходу, но Тарази задержал его:

— Постойте… Вот что еще: опыт, даже самый удачный, не пройдет для нее бесследно… Это такое борение внутри, такая встряска, столько нитей будет разорвано, столько нервов погублено… Словом, когда гостья наша предстанет перед нами в человеческом облике, она постареет на десять лет… Если же опыт не удастся и она вернется в свое теперешнее состояние — снова минус десять лет жизни… Вот так… чтобы приобрести — надо терять. А когда теряешь приобретенное — платишь двойной платой… звонкой монетой… чередой лет… Я вот думаю: имеем ли мы моральное право? Бессловесная тварь — не может сказать нам ни «да» ни «нет». Твори! Пробуй! Издержки спишутся… Отнять у существа, пусть даже чудовищного, десять лет жизни… — Тарази не договорил — помешал шум и топот в коридоре. Обозленный, он остановился посередине комнаты — малейший шорох раздражал его сейчас.

Армон выбежал, желая узнать, в чем дело. Оказывается, едва Абитай отошел от двери, черепаха тут же выскочила в коридор и попрыгала по лестнице к воротам дома. Абитая бросился было за ней с проклятиями, но неожиданно сел на лестнице и смотрел, ухмыляясь, как черепаха с разбега ударилась панцирем по воротам. Но створки лишь скрипнули и не открылись черепаха, не понимая ничего, в изумлении уставилась на них.

Абитай продолжал хихикать, но, увидев Армона, вскочил и не без удовольствия пояснил: