Черепашки-ниндзя против Разрушителя

  Шредер, уже порядком злой, вынужден был про­тискиваться боком, царапая спину о бетонные сте­ны. Этот район давно был заброшен. Тут даже бро­дячих котов - этого непременного атрибута тру­щоб и помоек - не попадалось. И хотя квартал выглядел как самый обычный жилой район, Шре­дер не мог понять, откуда у него появилось ощу­щение, что здесь никто и никогда не жил: никогда тут не проходили прохожие, а чумазые дети не играли на тротуаре в догонялки или классики.

  Неприятный холодок пробежал по его спине, хо­тя Шредер и за две сотни баксов никому бы не сознался, что ему стало жутко.

  Со всех сторон нарядно глядели окна с кружевными занавесками. Двери повсюду были заперты, но почему-то казалось, что они начали постепенно распахиваться.

  Повсюду стояли намертво припаркованные авто­мобили.

  Шредер ежился и озирался.

-   Да это же просто театральные декорации!­ - смутное подозрение все более крепло.

  Когда-то в невообразимо далеком прошлом,­ - Шредеру тогда было года 3-4, - в школе его стар­шего брата устраивался спектакль в честь какого-­то летнего праздника, кажется в честь каникул. Его брат должен был изображать какой-то овощ.

-   Я буду красным перцем! - гордо уточнял тот, снисходительно разъясняя младшему брату разни­цу в овощах и фруктах.

  Чудесная летняя погода приблизила место дей­ствия спектакля к реальности. Изображать живой огород школьникам разрешили в саду мистера Шредера. Это было очень давно, и полковник лишь по рассказам вспоминал то стертое десятилетиями время, когда он и его семья жили в уютном, чистом коттедже.

  Неожиданно в груди полковника пронзительно защемило ностальгическое чувство. Он вспомнил, он увидел себя на руках матери, а вокруг галдели школьные товарищи его старшего брата и соседи.

  Вместо занавеса (никто, впрочем, толком и не представлял, как должен выглядеть настоящий за­навес) приспособили ширму из рисовой бумаги.

  Маленький Шредер, запихнув в рот большой па­лец, с серьезным видом таращился на облезлых павлинов и изображение пальм на банальной рос­писи.

  Наконец ширму убрали, но никакого чуда не произошло. Маленький Шредер научился говорить значительно позже, а тогда, вместо таинственного спектакля, он увидел их собственный сад, в кото­ром скакали переодетые, в масках, дети.

  Тогда он обиделся и расстроено заорал. И ни погремушка, ни сладкий леденец не уняли его пла­ча. Матери пришлось унести его в дом, но чувство фальши осталось на всю жизнь. Очень часто люди принимают пустышку за вещь с богатым внутрен­ним содержанием, а ожидание чуда всегда подво­дит тебя, преподнеся вместо этого удар в спину.

  Но самое плохое, что ты уже взрослый, и нет того, кто держал бы тебя на руках.

  Этот город, который распростерся вокруг, тоже врал. Он был словно мертвец, над которым пора­ботал гример, наложив на мертвую плоть кра­ски.

  Шредер уже даже не оглядывался по сторонам. Улица раздвинулась, и он уже просто бежал по асфальту, зажав уши ладонями.

  Никогда и нигде, даже в подземных трубах и ка­налах, не могла быть такая звенящая тишина.

-   Все! Я больше не могу! - Шредер упал на колени и погрозил кулаками нависшей серой громаде.

-   Перестаньте! Я вас прошу перестаньте! - ­заорал он задыхаясь.

  В ту же секунду одна из стен ближайшего к Шре­деру здания шевельнулась, и он с ужасом увидел, как легко она смялась и упала на асфальт, оказав­шись обыкновенным куском раскрашенного кар­тона.

  Он зажмурился и скорчился, ожидая неминуе­мого удара. В эту секунду он был одинокий, как никогда.

-   Полковник Шредер? - неожиданно услышал он над собой спокойный голос.

-   Что? - вздрогнул Шредер, поднимая голову.

  Знакомое по экрану электронного автомата лицо, глядело на него из салона шикарного аэрокара.

-   У меня к вам, мистер Шредер, деловое пред­ложение, - прищурился незнакомец и тут же сде­лал приглашающий жест рукой. - Садитесь.

-   Какого черта? - насторожился Шредер, ко­сясь на прямоугольник пространства, где минуту назад стояло высотное бетонное здание, а теперь мягко зеленел луг с редкими кудрявыми дерев­цами.

  Но вдруг, испугавшись одиночества и боясь сно­ва остаться единственным актером среди всех этих жутких декораций, он без колебаний последовал приглашению.

  Аэрокар Стива Мендера, ослепляюще роскош­ный, чуть полз в полуметре над поверхностью, лавируя в узких кривых улицах. Здания по-преж­нему гостеприимные, стали мало помалу редеть.

  Теперь все чаще бросались в глаза явные не­доделки: сквозь имитацию панелей рваными пятна­ми проступала фанера, кое-где наспех прикрытая рекламными щитами.

  Мистер Мендер прикусил ус и искоса погляды­вая на Шредера: судя по виду того, исполнитель высокой миссии особым интеллектом не блистал. А Мендеру было неприятно думать, что простую месть, идею которой он вынашивал долгие десяти­летия, осуществит этот человек с туповатым взгля­дом и грубым каркающим голосом.

  Наконец аэрокар вырвался из объятий города. Дорога распрямилась, и аппарат набрал скорость.

  Мендер приоткрыл боковое окно, и ветер ворвался в салон, принося свежесть.