Черепашки-ниндзя против Разрушителя

  Мaдepы же наоборот, были неугомонные и не­усидчивые. Постоянно носились на своих жутких черных мотоциклах, оглушая своды подземелий ре­вом мощных моторов. Они никогда не сидели на месте, временами на месяцы исчезая в бесчислен­ных подземных лабиринтах, а когда возвращались, приносили с собой диковинные штуки, невиданных мутантов-животных и новые болезни.

  Моррисон никак не мог забыть страшную эпиде­мию, когда зараза перекинулась и на их городок. У болезни не было внешних признаков. Просто че­ловек замыкался в себе, скучнел, надолго задумы­ваясь. А потом его находили мертвым: больной просто совершал самоубийство. И не было спасения от этой заразы. Лишь немногие уцелели из тех, кто не убежал из города, кто не прятался в нижних уровнях и подземных гротах.

  Моррисон и сейчас вздрагивал при воспомина­нии о болезни. Он поддался таинственному вирусу одним из последних, стараясь по возможности, хотя бы для сна, сгонять уцелевших в одно место. Долгими часами, шатаясь, с красными воспаленны­ми глазами, бродил среди спящих, сторожа их. Но к утру один, а то и двое исчезали, чтобы умереть.

  Вирус смерти, как окрестили хипперы болезнь, бесчинствовал всего неделю. Моррисон заразился на исходе седьмого дня.

  Вначале его давило смутное беспокойство, слов­но забыл он о чем-то очень важном, потом стало жаль себя, своих родителей. Моррисон с брезгливостью смотрел на ущербные лица вокруг, на гряз­ное тряпье. Кислый запах капусты, смешанный с запахами неопрятного человеческого жилья, бил в ноздри.

  Особенно отвратительны были люди. Ему хотелось чего-то необыкновенного, чего в природе не бывает.

  Моррисон отступил из собравшегося у костра круга - резиновая шина нещадно чадила. Напе­вающие древнюю песенку пьяные голоса будто пилой пилили натянутые нервы. Моррисон шел не оглядываясь, пока не свалился.

  И тут он понял, что выход из этого тупика был совсем рядом, стоило только щелкнуть кнопкой ножа с выкидным лезвием. Немного боли - и впе­реди засияет свет.

  Моррисон размахнулся и вонзил лезвие себе в живот. И перед ним возникло чудо: в сияющем ореоле к нему склонилось юное девичье лицо. Разметавшиеся кудри словно живые, трепетали на ветру. Вишневые губы шептали что-то неразборчи­вое, как шелест лесного ручья.

  Но слушать слова не было нужды. Так на грани смерти, в жизнь Моррисона и вошла Кристина. Ничего чудесного, а тем более сверхъестественного в дочери старого мадера, не было.

  Девушка была хитра и бесстыжа даже в понятии хипперов. Ее руку не раз ловили в чужом драном кармане и даже время от времени били за это. Но всегда прощали за незлобливость и веселый нрав.

  Даже в самые черные минуты беспросветной тоски присутствие этой жизнерадостной девушки свежим сквозняком приносило желание свободы и жизни.

  Вот и сейчас, забыв о мимолетном беспокойстве, Кристина беспечно грызла шоколадку, откусывая огромные куски.

Глава 12. Крах

  Когда Шредер пришел в себя, он с трудом вспо­мнил свое имя. Волосы слиплись от запекшейся крови. Ссадины горели на лице.

  Полковник кое-как продрал глаза.

-   Ну, пришли в себя, мистер Шредер? - Стив Мендер был в длиннополом халате и покуривал тонкую сигаретку.

  Толстые ковры скрадывали звуки, лишь тихонь­ко наигрывала скрипка где-то вдали.

-   Решили меня надуть? - Стив стряхнул пепел прямо под ноги. - Напрасно.

  Несмотря на роскошь обстановки и кажущийся простор угадывалось: апартаменты находятся глу­боко под землей.

  Стены, украшенные картинами в тяжелых рамах, отливали легким металлическим блеском. Шредер треснул кулаком прямо перед собой и услышал глухой звон: пол тоже был из металла.

-   Крыса в бункере! - ухмыльнулся про себя полковник.

  Светильники, стилизованные под старину, на­полняли пространство холодным светом. Шредеру до безумия захотелось вырваться из этого подзе­мелья. Захотелось в шумные толпы, к обычным лю­дям, которые в свое время были для него лишь игрушками.

  Он подозревал, что кругом, на многие километ­ры, тянутся подземные коридоры, что далеко в глубь уходят стальные ниши и гроты. А он один на один с маньяком-правителем.

  Шредер привык не оглядываться назад, не пере­считывать оставшихся друзей, не обращать внима­ния на своих врагов. Но теперь собачья тоска терзала его черную душу железными когтями. Су­дорога передернула тело полковника и он скрючил­ся - его тошнило. Однако испачкать чужие ковры было для него ниже собственного достоинства. Поэтому Шредер стиснул зубы и сдержался.

  Мысленно он рисовал себе лица тех, с кем бы ему хотелось встретиться и поговорить. Эти мысли бы­ли непривычными для него. Они пришли откуда-то из далекой, давно забытой юности. Думать о про­шлом было куда приятнее, чем чувствовать себя в лапах мистера Мендера.

-   Кто вы такой? - наконец выдавил из себя Шредер.

  Стив Mендep поиграл сигаретой, рисуя на под­локотнике кресла какие-то фигуры; на ворсистой ткани оставался черный след, вокруг разливался запах горелой шерсти.

  Мендер раздумывал: стоит ли хоть кому-то в мире знать, кто такой тот улыбающийся на кален­даре и плакатах мистер Стив Мендер.