Через двадцать лет (СИ)

Кафе-бар «Перекрёсток», если верить Мелли и карте, находилось на Олден стрит – довольно далеко, но по маршруту удобно. Вооружившись сумкой, зонтиком и косметичкой, Эрика успешно превратила паникёршу обратно в самодостаточную журналистку и без одной минуты два стояла по нужному адресу. Заведение не было излишне пафосным и выдающимся – никто не кинулся к ней с вопросами о выборе столика, что только обрадовало. Шмыгнув в небольшой холл, представленный закутком с двумя туалетами, девушка посмотрела на себя в зеркало. Волосы не растрепались, на носу ещё оставалась пудра, а белая рубашка сияла отутюженным воротничком. Наверное, в свет можно было выходить.

Мимо пробежала весёлая парочка, отлучившись по туалетным комнатам. Эрика чувствовала себя неадекватным разведчиком, выглядывая из-за угла. В зале было много людей, в том числе и возле бара. Пригладив в последний раз волосы, она шагнула под арку, разделявшую помещение. Александр сидел у окна, за третьим слева столиком. Спиной к выходу. Эрика не поняла, что узнала прежде – распечатку пьесы с характерным рисунком выстроенных в столбик диалогов, или бритый череп, который невозможно было спутать ни с одним другим. Кивнув на приветствие официанта, девушка процокала по гладким плиткам вперёд, подстраиваясь в ходьбе под биение пульса. Десять шагов… Пятнадцать…

- Добрый день, это вы ждёте мистера Рубинштейна?

Он поднял взгляд, и в этот момент сердце ёкнуло.

- Добрый день…

Александр оказался красивее, чем на многочисленных фото. Не то чтобы реальность ему льстила – скорее воздавала должное, вышибая недавний образ старичка. Эрика подумала, что именно таких людей художники отлавливают на улицах, желая нарисовать бесплатно, из чистого энтузиазма. А ещё подумала, что одеться, возможно, стоило менее официально – сам режиссёр был в спортивном свитере и джинсах.

- Вы от Рубинштейна? Он придёт, или что-то случилось?

Он поднялся из-за стола, враз обретя и стать, и широкие плечи, и слабый процент заинтересованности в хрипловатом голосе. Девушка проводила взглядом листы пьесы, улёгшиеся возле чашки кофе, и принялась снимать куртку.

- Кое-что случилось, мистер Гаррет. Давайте для начала нормально познакомимся, я – Эрика Рубинштейн.

Внешнее спокойствие режиссёра дрогнуло и едва заметно деформировалось. Основное удивление пришлось на глаза – Эрике никогда не доводилось наблюдать такого мгновенного потока реакций: изумление, шок, снова изумление, весёлое недоверие, двойной шок, на кратчайшую секунду – полная потеря идей, а затем – снова спокойствие.

- О… Да, понятно…, - обретя способность соображать, мужчина уставился на автора, затем – на пьесу и обратно, - что ж, давайте присядем, рад знакомству…

Наверное, он действительно был рад. И озадачен, естественно. Эрика не могла винить человека за тактичные попытки не таращиться на неё как на культурное явление. Заказав у подошедшего официанта двойной эспрессо и печенье, девушка поудобнее устроилась на стуле.

- Извините за случившийся обман, мистер Гаррет…

- Это не принципиально.

- Вот как? Вы не сердитесь?

- Нет. Я догадываюсь, почему вы могли представиться как «мистер Рубинштейн» и в целом идею одобряю. Стало быть, мой помощник звонил вам…

- Видимо, да.

Александр отпил остывающий кофе.

- Если честно, думал ещё, что вы постарше.

Эрика удивлённо изогнула бровь.

- Мне двадцать пять. Это как раз тот возраст, когда эмоциональная составляющая в тексте если и не обязательна, то желанна.

- То есть, вы считаете свою работу эмоциональной? Позвольте узнать, насколько?

Она помедлила секунду.

- Настолько, насколько возможно, когда большинство персонажей – женского пола, когда акцент сделан на семейных ценностях, а время действия отбрасывает на сто лет назад. Современность менее эмоциональна, вам не кажется?

Владелец театра улыбнулся.

- Это точка зрения женщины и начинающего автора. Я же, как мужчина и режиссёр, мог бы назвать с десяток современных пьес, чья эмоциональность опережает классическую. Или, по крайней мере, стоит с ней наравне. А теперь рассказывайте.

- Простите?

- Рассказывайте, - повторил он, дождавшись, когда официант вернётся с подносом, - представьте, что проводите питчинг[44], а-ля Голливуд. Хотя меня трудно заинтересовать больше, чем уже есть, но вы попробуйте.

Паника провернулась на пол-оборота. Эрика несмело высыпала сахар в кофе и оглядела тонкие чуть подгоревшие крекеры.

- И с чего следует начать?

- С начала, конечно, - хмыкнул Александр, - рассказывайте всё, что может относиться или не относиться к делу. Почему такая тема, что вы думаете о своих героях, как бы сами поступали на их месте. Что могло бы получиться, перекинь мы, к примеру, вашу ситуацию на сто лет вперёд, то есть, цитирую, «в менее эмоциональную современность». Ну же, давайте.