Через ее труп

– Привет, Нейтан, – поздоровалась я, садясь рядом с ним в машину.

Внутри было тепло, но меня все равно пробирала дрожь. Считается, что на юге Калифорнии не бывает холодно, но ночью в конце октября можно окоченеть, а в эту ночь неплохо было бы надеть шапку и перчатки.

Пятнадцать минут мы ехали молча. Кладбище находилось сразу за территорией «Уорнер бразерс». Видимо, мама выбрала именно его, чтобы ее призрак мог легко навестить знакомые места, даже идти далеко не надо. Ворота кладбища были открыты, и мы въехали внутрь. Поначалу мне показалось странным отсутствие охраны, но потом я поняла, что местные обитатели и так уже не в лучшей форме, так зачем утруждаться охраной?

Пока мы тряслись по петляющей между могилами дороге, я поборола волну тошноты. От комбинации виски и жути у меня кружилась голова, и чтобы не расстаться с содержимым желудка, пришлось смотреть только на приборную панель. Модные галогенные фары Нейтана прорезали в черноте ночи тонкую дорожку, придавая поездке жутковатое ощущение, как будто мы внутри фильма «Ведьма из Блэр», с ужасной предысторией, неуклюжими следователями и мстительной мертвой ведьмой, которая вот-вот воскреснет.

– Отсюда придется идти пешком. – Нейтан притормозил и остановил машину на кругу.

Дождь уступил место безоблачной ночи; сияла розоватая, почти полная луна. Нейтан протянул мне фонарик, и я посветила под ноги. Нейтан каким-то образом знал, куда идти, и я пристроилась за ним, пока он вел нас по скрипучей мокрой траве. Мы забрались высоко на холм, а снизу нам подмигивали городские огни. «Мы знаем, что ты тут делаешь, непослушная девчонка», – говорили они. И я заставила себя отвернуться.

Пока мы пробирались между надгробиями, я пыталась их сосчитать – пятнадцать, шестнадцать, семнадцать. Только таким способом я могла найти дорогу обратно без Гензеля или Гретель, которые оставляли бы след из хлебных крошек, потому что машину полностью поглотила темнота. Я старалась идти между могилами, а не по ним, но луч фонарика еле светил, и я не могла разглядеть тусклые гранитные надгробия, пока на них не наступала.

Мы обогнули небольшую группу деревьев… двадцать один, двадцать два… и тут Нейтан внезапно остановился.

– Сюда, – указал он.

Я подняла голову. Лиц видно не было, только отсветы, примерно через десять могил впереди – три фонаря сияли, как крохотное созвездие. Приблизившись, я увидела и людей. Троих мужчин. Двое – почти подростки, а третий был коренастым и лысым. Нейтан поприветствовал здоровяка кивком:

– Добрый вечер.

– Добрый вечер.

Здоровяк подал сигнал двум подросткам, и те начали копать. Парнишки работали в тандеме, как два весла байдарки, поднимающиеся и опускающиеся по разные борта лодки. Маму похоронили только сегодня утром, поэтому земля была еще мягкой и рыхлой. Под ритмичный стук лопат я погрузилась в воспоминания о том, как занималась на пианино под тиканье метронома: раз-два-три, два-два-три, три-два-три, четыре-два-три…

Я посмотрела на Чарли. Он то ли погрузился в размышления, то ли его загипнотизировал мерный стук лопат. Мальчишки прыгнули в яму, все глубже закапываясь в бездну. Они погружались все ниже и ниже, острые лопаты взрезали пористую землю, как ложки плотный шоколадный торт. Теперь виднелись только их головы, качающиеся туда-сюда, как буйки в темном море. А над ними во все стороны летела земля, как бурлящий кильватерный след, разбухающий во всех направлениях, словно дрожжевое тесто.

Наконец одна лопата стукнулась обо что-то твердое. Один мальчишка продолжил копать, а другой вылез из ямы и взял пару нейлоновых ремней. Я посмотрела в яму и увидела, как он заводит ремни под деревянный ящик длиной с человека – один ремень с одного конца, а второй с другого. Мальчишки поправили ремни и укрепили, а потом помогли друг другу вылезти из ямы. Их скорость и координация заслуживали восхищения. Похоже, мы не первые чудики, которые выкапывают родню посреди ночи, и я не знала, как к этому относиться – то ли с облегчением, то ли с ужасом.

Ремни прикрепили к лебедке, которой управлял один из парней, а другой в это время придерживал груз, чтобы он не раскачивался. Мальчишка начал крутить рукоятку лебедки, и гроб поднялся из ямы, как восходящая луна на фоне черного неба, медленно и уверенно. Когда он оказался над землей, две пары рук подтянули ящик подальше от его осыпающегося ложа, а затем опустили на землю у наших ног. Здоровяк дал гвоздодер одному из мальчишек, тот засунул его под крышку и прыгнул на гвоздодер, чтобы вырвать гвозди.

Крышка подпрыгнула с таким хлопком, будто открыли банку с соусом для спагетти, и задрожала. Мальчишки отступили, склонив головы. Наступила ужасающая тишина. Я почти ждала, что из-под крышки появятся костлявые мамины пальцы и сдернут ее, показав вполне себе живую голову. Она рассердится? Или будет рада нас видеть?

Когда мама все-таки не вылезла из гроба самостоятельно, к нему шагнул коренастый могильщик.

– Разрешите? – спросил он.

Мужчина посмотрел на меня, и я перевела взгляд на Чарли, который прикусил губу и кивнул.