Через границу

Пер вылез из машины, подошел к Отто и, положив руку ему на плечо, что-то сказал. Я навострила уши, но двигатель так шумел, что ни слова не было слышно. Впрочем, наверняка Пер хотел поговорить с Отто наедине.

Когда Пер договорил, они немного постояли молча, и Отто будто бы о чем-то раздумывал.

Потом он медленно кивнул, они уселись в машину, грузовик тронулся. Несмотря ни на что, я обрадовалась: хорошо, что с нами Отто. Он ведь отлично разбирается в картах.

Сидя в кузове, я готова была прыгать от радости. Тяжесть, давившая ночью, улетучилась, на сердце было так легко, что я запела:

Идем бесстрашно мы вперед,
Шагая по дорожке…

Нет.

Бесстрашно едет грузовик,
Петляет по дорожке.
В мешках везем мы урожай —
И репу, и картошку.
А за мешками пыльными
Припрятали кого-то.
Никто не сможет отыскать —
И катим без заботы.
Куда б дорога ни вела,
Нас вывезет кривая.
Через границу едем мы
И песню распеваем.

Сара с Даниэлем засмеялись, и мы хором пропели:

Через границу едем мы
И песню распеваем[4].

Грузовик подскакивал на ухабах, полз по лесным дорожкам мимо полей и озер. Пер сказал, что добираться нам около часа, а проехали мы уже немало. Значит, осталось всего ничего.

Все вокруг было серым, но казалось не слишком унылым, даже красивым. Ведь серый смешивался с коричневым, а сверху раскинулось ярко-голубое небо. В животе у меня разливалось тепло, хоть и была почти зима.

Мы свернули с дороги, и тепло в животе вдруг сменилось ледяным холодом. Перед нами стоял немецкий патруль.

Приказ

Я посмотрела на мешки с картошкой. С виду ни за что не догадаешься, что за ними кто-то есть.

– Сидите тихо, – шепнула я Саре и Даниэлю.

Чего этим солдатам тут надо? Неужели Дюпвик догадался, что мы добудем машину? Вдруг он сейчас прячется где-нибудь рядом, на обочине, готовый вот-вот выпрыгнуть и схватить нас? Или это Пер на нас донес и специально заманил в ловушку?

Пер подъехал поближе к солдатам, один из них подошел к грузовику и махнул рукой, приказывая остановиться.

– Разрешение на проезд? – говорил солдат как-то странно. Наверное, потому что был немцем.

Пер вышел из машины и протянул ему какие-то документы. Ну разумеется! Они просто проверяют документы! Это совершенно обычная проверка. Дюпвик тут ни при чем, и Пер нас тоже не обманывал.

Солдат изучил бумаги, поднял взгляд и спросил:

– Куда вы направляетесь?

– К озеру Эршёэн.

– С какой целью?

– Отвезти кое-что, – Пер показал на кузов, где виднелись мешки с картошкой.

Солдат посмотрел на Отто, а потом на меня. В таких случаях вести себя надо как ни в чем не бывало, поэтому я растянула губы в улыбке. И он тоже слегка улыбнулся мне. Глаза у него были карие, выглядел он довольно добрым. Вот только вряд ли он по-настоящему добрый, раз он немецкий солдат.

– Почему дети не в школе? – спросил он Пера.

– Школу временно закрыли. Ваши здание реквизировали, – ответил Пер.

Что такое «реквизировали», я не знала, но ответил Пер правильно, потому что солдат вернул документы и, еще раз пристально посмотрев ему в лицо, кивнул и махнул рукой. Мы можем ехать!

У нас получилось! Ура!

Пер собирался уже сесть в кабину, когда дверца немецкой машины вдруг распахнулась и оттуда вылез еще один военный. Нашивок на форме у него было больше, я догадалась, что это начальник.

– Стоп! – крикнул он, после чего сказал что-то по-немецки первому солдату. Что-то вроде «Das ist der Befehl»[5].

Мне вдруг показалось, что солдат недолюбливает своего командира. Ничего удивительного – мне он тоже не понравился.

Солдат что-то ответил, я разобрала слово «Kinder», что по-немецки значит «дети». Может, он сказал, что в машине только дети, которые вряд ли что-то скрывают? Я очень надеялась, что так оно и есть.

Но командиру до «Kinder» дела не было. Он сердито замахал руками и прокричал еще что-то.

Солдат вернулся к нам.

– Я должен обыскать машину. Нам велели обыскивать все автомобили. Это приказ, – сказал он.

Вся радость вмиг куда-то подевалась.

Пер встал рядом с грузовиком. Лицо у него побледнело. Через окошко я посмотрела на Отто – тот тоже сидел весь белый. Себя я не видела, но чувствовала, как холодеют щеки. Остается лишь одно: вести себя как обычно. Словно ничего особенного не происходит. Нельзя реветь и запинаться – тогда они поймут, что мы что-то скрываем. Надо просто притвориться, будто все в порядке, даже больше чем в порядке.

Солдат заглянул за бортик кузова.

– Что в мешках? – спросил он.

– Картошка.

Я сунула руку в ближайший мешок и вытащила картофелину.

Солдат кивнул. Ему этого явно было достаточно. А вот его командиру – нет.

– Наверх! – крикнул он.

Солдат едва слышно вздохнул, ухватился за бортик и запрыгнул в кузов.