Через пропасть в два прыжка

— Льстишь, льстишь… — сконфуженно пробормотал он. — Все же десять лет в Анголе. Недешево мне обошлось обучение их специалистов. Жара, под пятьдесят в тени, и без кондиционеров… Сердчишко сбоит! Да и смотри, что на «вершине мира», — он наклонил к ней голову и обнажилась вполне приличных размеров лысинка, опушенная светлыми редкими волосками. — А вот ты и Сережка как будто только вчера из «альма матер…»

— Слушай, Стив, какими судьбами? Что тебя забросило в Москву?

— Так Майка правильно сказала — шпионю… отшутился он. — У вас тут говорят так лихо строят капитализм, что пора бы и поучиться.

— По линии гуманитарной помощи… — поспешила с объяснениями Скоробогатова. — А вообще-то он писатель и путешественник, вроде тебя…

— Писатель! — восторженно пророкотал Валерий. — Вот это здорово! Слушай, я тут накропал сочиненьице про годы в Африке — там все: и про этих обезьян, которых приходилось учить высшей математике, и про львов с зебрами… Думаю, что представляет огромный интерес для вашего читателя…

— Прочитать надо… — уклончиво ответил Стив. — У нас, сам наверное знаешь, все определяет издатель. Хочешь, могу посодействовать…

— А что ты привез в Москву? — не отставал Валерий.

— Лекарства…

— Это замечательно, — опять обрадовался былой однокашник, — слушай. — Он принялся рыться в бумажнике. — Вика, — крикнул он жене, — где этот чертов рецепт, что прописали Сашке?… Господи, да куда же он запропастился! Ага, вот, нашел… Панадолиум!

— Панадол, — поправила его супруга, снова возникая на пороге комнаты с огромным блюдом в руках на нем было что-то зажаренное, похожее на крупную курицу, обложенное картофелем и яблоками. — Да садитесь же вы к столу. Валерка, ты совсем не ухаживаешь за гостями. Разливай, для чего рюмки поставлены!

— Я посмотрю, — коротко ответил Стив.

Ну вот и отлично. Это индейка — специально для тебя приготовили…

— У нас такую принято подавать в день Благодарения, — пояснил Стив.

— А может, у нас сегодня именно такой день, — прищурив глаз, захохотал Валерий. — Эх, ребята! Сколько же лет прошло… Дети уже выросли… Тебе водки или сухого?

— А кваса нет? — спросил Стив. — Знаешь, я иногда, когда очень жарко, вспоминаю ваши бочки, что стоят на каждом углу…

Стояли, — поправил его Валерий. — Теперь ни бочек, ни квасу… — а наши фанта и колы — все не то — химия…

Ничего, обойдешься без квасу — не в Калифорнии. Водочки, водочки! За встречу, за дружбу…

Они выпили, закусили и наконец наступил тот момент, когда первая суета встречи узнавания закончилась и можно было приступать к сути, ради которой они и пришли.

— Слушай, Валера, — начала Майя, — ты помнишь такого парня на два курса младше… Роберт Вильсон?

— Роберт? — переспросил Валерий. — Вильсон? Это тот, что учился как проклятый да с Катькой Гурковой на коньках кататься в Парк культуры бегал? Отчего не помню — преотлично…

— Понимаешь, — продолжила Майя, — они со Стивом не поддерживают отношений. Живут, вроде, в одной стране, а адреса друг друга не знают. Может, он кому из наших письмо когда написал? Или открытку?

Хм, — хозяин квартиры поправил очки на носу и задумчиво, этак изучающе посмотрел на Эпстайна. — Чего ж это у вас в Штатах так хреново работают адресные бюро?

— Нет у нас таких, — поддевая на вилку маринованный гриб, сказал Стив. — У нас нет прописки, и каждый волен жить там, где ему хочется…

— Это что, ты пропагандой занимаешься?.. — смешливо наморщил лоб Валерий. — Ты это брось! Права человека и все такое — проходили…

— Да нет, — подумав, что его не поняли, пояснил Стив. — Права человека тут ни при чем… Мы об этом просто не думаем. Представь себе, что некий бизнесмен может себе позволить купить дом лучше, чем у него был… С бассейном, с садом, в хорошем районе. Или наоборот, средства не позволяют жить в тех же условиях, что раньше. Вот и переезд наметился… Или по состоянию здоровья — «вреден Север для меня…», как говорил Пушкин, — и уехал в Южную Каролину. Попробуй разыщи… Если бы он был крупным политиком или бизнесменом, да еще замешанным в крупном политическом скандальчике, — о нем бы трубили все без исключения газеты и журналы, от «Нью-Йорк таймс» до «Плейбоя».

Кому он может написать? Ну и вопросики у тебя… Я бы подумал, что в первую очередь тебе… Но раз этого не произошло, то… надо позвонить Катьке Гурковой! Ей бы он точно написал — ну, в день рождения, например. «Хэппи дэй! Хэппи дэй!» Слушай, Виктория! — позвал он жену, опять исчезнувшую на кухне. — Не помнишь, где моя старая записная книжка? Не та, что последняя, а предпредпоследняя — в красной обложке…

— В серванте, наверное… — долетел в комнату голос жены.

Хозяин квартиры встал, выдвинул ящик серванта и принялся рыться в нем. В руки попала зеленая коробочка — он с гордостью извлек из нее медаль на разноцветной планке и помахал в воздухе: